На Туманном Альбионе

Но глядя в глаза её родителям, я понял, что они и в самом деле не хотят привлекать излишнего внимания, и совсем не в финансах дело. Ладно, хрен с вами, в чём-то, наверное, они и правы. Люди простые, родня Егора Мальцева тоже из пролетариев, так сказать, ни к чему выёживаться, гусей дразнить. «Скромнее надо быть, товарищ Сидоренкова», как говорил Хазанов в одном из своих монологов.

– Хорошо, я сегодня же поговорю с мамой, спрошу, какой вариант предпочтительнее.

Мама тоже высказалась в пользу домашних посиделок. Ну вот как выбить из них эту советскую привычку экономить на всём, даже если средства позволяют!

В итоге в ближайшую субботу мы сидели в нашей квартире, отмечали нашу с Ленкой свадьбу, и понятно, что никаких Шелепиных с Битлами на ней и близко не было. Всё прошло скромно, по-семейному, с родителями, близкими родственниками и друзьями. Хотя я всё же не удержался, пригласил Блантера, Ряшенцева, Льва Иваныча и Пономарёва, который к этому времени возглавлял школу «Динамо». Аукнулось Сан Семёнычу третье место в прошлом сезоне, а на его должность приняли Соловьева, под руководством которого я стал олимпийским чемпионом. Вот такой поворот судьбы.

Впрочем, Пономарёв отнюдь не выглядел подавленным. Улыбался, шутил, только ел и пил мало, ссылаясь на проблемы с желудком. Яшин тоже не очень-то расслаблялся, поскольку сезон выходил на финишную прямую. Только вчера он защищал ворота «бело-голубых» в игре с ростовским СКА, закончившейся ничейным исходом. Ну и Блантер в силу своего правильного воспитания спиртным не злоупотреблял, хотя от хорошей закуски не отказывался, благо мама, взявшая на себя роль хозяйки, то и дело ему подкладывала на тарелку.

– Егор, ну как там, на приёме у королевы? Какая она? – не унимался Ряшенцев.

– Да какая… Обычная. Просто корона на голове да всеобщее уважение. А одень попроще, и выйди она в таком виде на московскую улицу – вообще не отличишь от обычной москвички.

– А в команде-то небось завидуют, что ты побывал на приёме в Букингемском дворце?

– Ну, тоже порасспросили, что да как, но не сказать, чтобы так уж завидовали.

С Матвеем Исааковичем мы успели поговорить и о наших общих делах. То есть о мюзикле Notre-Dame de Paris, или музыкальном спектакле, если на советский лад, «Соборе Парижской Богоматери», что, впрочем, вполне объяснимо, а то с первого раза не все поймут, о чём речь.

– Егор, Фурцева мне благоволит, – порадовал меня композитор новостями. – Вернее, поначалу не особо обрадовалась идее поставить музыкальный спектакль, но когда узнала, что идея исходит от вас, сразу согласилась принять посильное участие. А с её согласия легко решаются многие проблемы. Мы уже собрали состав исполнителей, репетиции идут полным ходом, а на 23 декабря назначена премьера в Театре оперетты.

– Это на Большой Дмитровке? – уточнил я.

– Большая Дмитровка?.. Ах, ну да, она так вроде называлась до революции. А сейчас это Пушкинская.

Я не стал рассказывать Блантеру, что в моей истории в 1993 году улице вернули первоначальное название. Теперь-то уже и не факт, что вернут. Хотя я лично вернул бы, и не только этой улице, но и многим другим, а также площадям, скверам, паркам, городам и небольшим населённым пунктам. Уж что-что, а мода на переименование исконных названий во мне всегда вызывала антипатию.

В общем, посидели нормально, гости расползлись в первом часу ночи, в том числе сестра и её муж, которые на эту ночь слиняли к знакомым, чтобы не мешать молодым. Так что эту ночь мы с Ленкой провели вдвоём.

А в понедельник, уже с обручальным кольцом на пальце, я улетал в Лондон. На прощание оставил Ленке приличную сумму денег – пусть ни в чём себе не отказывает – и пообещал приложить все силы, чтобы к моменту появления на свет ребёнка опять прилететь в Москву. Хотя сам далеко не был уверен, что клубное начальство меня отпустит. Ну да что сейчас загадывать, нужно ещё дожить до этого, а там видно будет.

6 ноября я наконец появился на футбольном поле в матче с «Лидс Юнайтед».

«Мэлтсэфф! Мэлтсэфф!» – скандировали переполненные трибуны «Стэмфорд Бридж», когда на 73-й минуте я вышел на замену вместо получившего сильный ушиб Питера Хаусмана.

Не сказать, что я порвал оборонительные редуты соперников, но и обедни, как говорится, не испортил. Во всяком случае, второй мяч – а мы одержали сухую победу со счётом 2:0 – был забит именно после того, как на мне нарушили правила в трёх метрах от штрафной площади «Лидса».