На тверди небесной

— В церкви, - ответила Лекки. Мы все дружно замолчали и даже слегка протрезвели - от укоров совести. Я, конечно, знала, почему Аллин в церкви. Он всегда так, после боя. В другое время он всегда рад выпить с нами, но сейчас принес это желание в жертву. В жертву за убитых. И за их же души сейчас и молится. Хойта, что и говорить.

— Ну ладно, я все равно сыграю. Это про триманскую святую Агнессу, она была казнена еще в древнем Риме за исповедание Христа.

Вита заиграла вступление, все затихли, только Эйнор сопел мне в затылок.

Голос у Виты был несильный, но очень нежный, да еще и профессиональный, она пела и в церковном хоре у нас.

Ах, тот, кто чувства не скрывал,*

Кольца в ночи не целовал,

Любовь по имени не звал

Украдкой, втихомолку.

Кто тайно крестик не носил,

Кто рыб в песке не рисовал -

Ах, тот, кто тайно не любил,

В любви не знает толку!

Кто уст запретом не смирил,

Их раскрывая лишь в мольбе,

Ах, тот, кто тайно не любил,

Не знает, что за счастье,

На слезы маме, в смех толпе,

В спокойствии или в борьбе

Века молчанья о Тебе

Расторгнуть в одночасье.

Сказать о всем, вступая в круг

Пред тысячами жадных глаз,

Раскрыть любовь в единый раз,

Навек расторгнув узы.

И будет много их у нас,

Свидетелей в наш первый час,

Свидетелей, мои милый друг,

Для брачного союза.

Но каждой тайне - свой черед.

Не знает радостный народ,

Ни тот, кто смерть с листа зачтет,

Кто об измене молит.

Ни даже тот, кто меч возьмет,

Кому особенный почет,

Что он к тебе меня влечет,

И стыд не нужен боле. *Алан Кристиан. "Святая Агнесса".

Я и раньше, конечно, знала этот аллиновский стих, только вот сейчас он привел меня в полное оцепенение. Не то количество выпитого, не то само по себе содержание песни вогнали меня в ступор. Не могу сказать, что в этот момент я о чем-то думала, но вот что я знала точно - каким-то таинственным образом содержание этой песни для меня отныне навсегда связано с Эльгеро.

Я о нем думала. Опять.

Хотя понимаю, что Аллин имел в виду, конечно же, совсем другое. Но и это другое - оно тоже подразумевалось и нисколько не мешало моей мысли об Эльгеро. Я бы тоже могла так, как Агнесса. Я не только могла бы, но даже и было у меня такое - в Дарайе, ведь почувствовала же я тогда, шендак, что есть у меня Любимый, и это навсегда, и за него не то, что умереть, даже в лапы гнусков, и то с радостью пойдешь. А Эльгеро? Почти то же самое. Я его так же вот люблю. И никакого тут нет противоречия.

— Кей, не реви, - Эсвин стащил чье-то грязное полотенце со спинки кровати и заботливо вытер мне лицо и даже высморкал нос.

Сама не знаю, зачем я потащилась провожать парней, вместе с несколькими девчонками, которые еще держались на ногах. Впрочем, дошла я только до первого этажа, преподавательского. Там меня потянуло в уборную. Когда я вышла из сего заведения, голова слегка прояснилась. В сумрачном холле было пусто, и я собралась было громко запеть "На холмах, холмах зеленых", но негромкий звук смутил меня. Кто-то все же был здесь, в полутемном пустом коридоре. На преподавательском этаже был отделен небольшой уголок с кожаными диванчиками и лайской желтолистой пальмой в кадке, которая, видно, символизировала уют. Оттуда и послышался шорох. Я обернулась. Там сидел кто-то, на этих диванчиках, дело обычное - какая-то пара. Сама не знаю, что заставило меня остановиться и вглядеться.

Да, там было темновато, но глаза уже привыкли, а свет все же падал с лестницы. И это узкое, горбоносое лицо я бы узнала в любой толпе, но все же не сразу поверила. Слишком уж это было страшно. Я несколько секунд смотрела на них, прежде чем окончательно убедилась.

Да, это был Эльгеро. И ненавистная мне Шилла, психологиня. Кукла фарфоровая. Идиотка. И сидели они в обнимку, губы к губам, она у него на коленях, и расстояния между ними почти не было. Тут меня настиг нелепый, иррациональный страх, что он сейчас тоже увидит меня (а может, уже видит?), и я очень осторожно, по стенке, как на занятиях по полевой разведке, скользнула к лестнице и помчалась к себе, наверх.

После полевых занятий Тринн, куратор нашего сена, подошел ко мне и сказал.

— Кейта, вам необходимо показаться психологу. Сегодня или завтра.

— Есть, - ответила я неохотно.

— После выходных доложите о выполнении.

Вот так, дорогая. И никакого тебе отца Тима - он уехал в монастырь, и теперь ты его долго не увидишь. А исповедоваться Алессу? Дело привычное. Я испытываю сильную зависть и ненависть к одной женщине, которая… с которой… тут я, конечно, начну реветь. Алесс будет терпеливо ждать за шторкой. Я люблю одного человека, а он на меня не обращает внимания, а любит ту женщину, и мне от этого плохо. Все ведь банально, правда? Отец Алесс, скажет какую-нибудь благоглупость и конечно, отпустит, в чем проблема. Даст какую-нибудь епитимью. Я с удовольствием ее выполню. Если бы существовали епитимьи вроде разбить себе голову об стену или прострелить ногу, это было бы сейчас самое то.

Может, отвлекло бы как-нибудь. Но так не бывает. Может быть, конечно, я перестану ненавидеть Шиллу. Но от боли меня никто и ничто не избавит.