На улице Мира

Полет в «бездну» занял считанные секунды. Адская боль пронзила все тело. Перед тем, как потерять сознание, я слышала все то же монотонное рыдание Люси и крик Никиты. Звезды замельтешили, закружили надо мной. А потом вдруг раскрошились и золотой пыльцой посыпались с неба.

 О том, что Антоненко является дочерью Лидии Андреевны никто из учащихся, кроме Оксаны Соболь, не знал. Наша директриса уже давно была в разводе, и Люся носила фамилию отца. Как оказалось, из-за плохих отношений с матерью Люсьена еще в седьмом классе затаила на меня злобу. Маниакально следила за мной в социальных сетях и была в курсе практически всех событий, которые происходили в моей жизни.

О разводе родителей Люся узнала от своей матери. Расстроенная Лидия Андреевна, после того, как я две недели не посещала школу, за ужином рассказала дочери о моей ситуации. И, конечно, именно Люся поделилась этой информацией с Соболь.

Оксана и Люсьена «спелись» в мае, когда Антоненко заметила, как Соболиха периодически сверлит меня взглядом на переменах каждый раз, когда я общаюсь с Марком. Тогда у Люси и созрел в голове план, как, наконец, можно мне отомстить, да еще и отвадить от образовательного лагеря. Люся уговорила Лидию Андреевну включить ее в список и горела желанием в лагере отличиться. Правда, боялась, что я снова, сама того не ведая, перетяну одеяло на себя… Что ж, запугать меня не удалось, и в летнюю школу я поехала. А Люся, действительно, «отличилась».

По плану Антоненко, темные дела она должна была провернуть так, чтобы подозрения падали только на Соболь. Оксане Люся пообещала, что поможет отвадить меня и от Марка, и от лагеря, где рыжая красавица, убрав соперницу, включит все свое обаяние. Для пущей убедительности Антоненко еще и четверку по русскому за год пообещала, рассказав Соболь о маме-директрисе и о своих «связях».

Вдвоем они принялись разрабатывать план, как насолить мне. Люсьена больше выступала в роли кукловода, а Оксана устраивала пакости в виде записок и звонков. Даже в лагере уговорила Кузю подкинуть пауков в нашу палату. «Сделай это просто так, по приколу. Чтоб они поверещали».

В то время как Оксана увлеклась слежкой и запугиванием, Люся все больше занималась самокопанием. Она давно хотела устроить что-то шокирующее, чтобы, наконец, обратить на себя внимание матери. Но не решалась. Сцена у главного корпуса, когда Лидия Андреевна бросилась ко мне с объятиями, стала для Люсьены последней каплей. Уж больно долгое время Антоненко находилась в гнетущем состоянии наедине со своими черными печальными мыслями. Да еще и Оксана к ней постоянно цеплялась, напоминая о сорвавшейся «четверке». Теперь Соболь, в обмен на молчание о Люсиных злодеяниях и родстве, шантажировала Люсьену, требуя на этот раз повлиять на оценку по русскому языку уже в аттестат.

Люся, поняв, что терять нечего, и тайное, рано или поздно, все равно станет явным, все-таки решила исполнить задуманное. Охваченная отчаяньем, страхом и безумием, Антоненко собралась и мне рассказать о своем страшном секрете для того, чтобы меня тоже потом помучила совесть. Будто во всем, что с ней происходило, и в самом деле была моя вина…

Об этом я узнала позже от ребят, уже будучи в районной больнице, которая находилась недалеко от нашего лагеря. В нее меня доставили с сотрясением мозга и закрытым переломом голеностопного сустава. По словам врачей, я родилась в рубашке. Последствия от падения с такой высоты могли оказаться куда более плачевными…

После случившегося в лагере началась проверка. По словам Никиты, Люся собиралась все-таки осуществить свой план и сигануть с крыши вслед за мной, но Яровой успел ее остановить. В ходе разбирательства ко мне в палату с расспросами приходили какие-то незнакомые взрослые люди, прибегал вновь лебезящий директор, в страхе, что мои родители подадут на него в суд. Он даже организовал мне отдельную палату с телевизором и большим окном… А еще приходила Лидия Андреевна, и впервые в жизни мне было неприятно ее видеть. В том, что со мной случилось, я, в первую очередь, винила только ее. Женщина горько плакала, извинялась, говорила, что увозит Люсю с собой в город, показать девочку врачам… Я молчала. Лидия Андреевна, поняв, что я не особо горю желанием с ней общаться, быстро ушла.