На Варшавском шоссе

Василий Иванович быстро отыскал следы орудийных окопов, ровики для номеров с прогнившими бревнами.

— Вроде вчера это было, — начал он. — Не верится, что прошло столько лет, все так свежо в памяти. — Он замолчал, хмуря брови. — Да в то время ничего не было известно о тяжелой артиллерийской батарее, поддерживающей курсантов в самое трудное время. Кто же вел огонь?.. А было так… Но сначала не об этом.

…Было нам, комсомольцам-лейтенантам, по девятнадцать, когда тревожным летом сорок первого мы прибыли в Подольск. Там формировался тяжелый артполк, и мы получили назначение в третью батарею. Но здесь нас охватило разочарование и уныние. Вместо отличных, мощных орудий мы увидели пушки старого образца на массивных деревянных колесах. Музейные экспонаты! Больше одного выстрела в пять минут не сделаешь! Да и накатывать их надо каждый раз на свои места, и дальность стрельбы всего лишь 8 километров. Плохи были дела, плохи!

Мы мечтали вести огонь из современных орудий, а своих артиллеристов представляли кадровыми рабочими, призванными с передовых московских предприятий, которые хорошо знали технику. Однако в орудийных расчетах были люди самых различных, далеко не рабочих профессий.

Война, казавшаяся еще где-то далеко, приближалась к Москве. По Варшавскому шоссе тянулись в столицу беженцы из подмосковных деревень, везли раненых воинов.

И вот на станции Подольск выгружаются новые, самые современные орудия. Настроение изменилось. Мы ликовали. По-хозяйски подготовили орудия и все необходимое для боя артиллеристы, призванные из запаса.

Нашему дивизиону была поставлена задача задержать врага на дальних подступах к столице.

Почти трое суток передвигался на тракторах наш дивизион к Ильинскому. Бойцы учились на ходу. В первый день на огневой позиции оборудовали орудийные окопы, ровики, блиндажи, возвели прочные укрытия. Бои наступили быстро.

Батарея вела огонь по противнику, поддерживая действия курсантов. Телефонисты и разведчики батареи докладывали о решительных контратаках воинов- комсомольцев. Противник нажимал. Но курсанты, хорошо понимая сложность обстановки, отвечали усиленным огнем. «Умрем, но не пропустим врага!» — так думал каждый воин.

Связь была повреждена, и линию восстановить не удалось. Раненый связист с трудом добрался до батареи, чтобы передать приказ командира дивизиона: «В случае выхода из строя связи батарее самостоятельно вести огонь по шести ранее пристрелянным участкам скопления противника».

Вражеские автоматчики много раз пытались прорваться к орудиям, но получали отпор.

Перед последним боем на батарее осталось всего лишь пятнадцать бойцов и по десять снарядов на орудие. В полдень над лесом появились «юнкерсы». Они начали забрасывать бомбами огневую позицию батареи. Грохот разрывов. Пушечно-пулеметная стрельба. Едкий дым. Нечем дышать! Когда последний самолет отбомбился, стало удивительно тихо. Командир батареи тяжело поднялся из полузасыпанного землей окопа и увидел одно из орудий искореженным, а в трех метрах от себя группу фашистов. «Юнкер, сдавайсь!» — завопили они истошными голосами. Эти голоса и вывели командира из оцепенения.

— Вперед, за мной! — скомандовал он. За командиром батареи поднялось несколько воинов.

А потом целую неделю батарея воевала в окружении…

— Ну теперь-то, Василий Иванович, вы назовете командира? — спросили Онуфриева.

— Он перед вами, — смущенно ответил Василий Иванович.

— А почему же батарея не ушла на новое направление — под Боровск, как приказывал командир полка?

— Такого приказания я не получал. Посыльный по пути на нашу батарею погиб. Я же считал, что мое место — на курсантском рубеже.

— Окончив московскую артиллерийскую спецшколу, я с группой ребят десятого июня сорок первого года прибыл в Подольское артучилище, — говорит Геннадий Позняк.

5 октября по тревоге мы всем училищем выехали на фронт, на ходу формируясь в боевые подразделения. Меня назначили во взвод разведки лейтенанта Маловатова — помощником командира. Бои были горячие, и нам приходилось помимо ведения разведки вместе с другими подразделениями училища участвовать в боях.

На всю жизнь запомнился бой 10 октября. Впереди Ильинского, левее Варшавского шоссе, два наших орудия вступили в схватку с танками и пехотой противника.

Расчеты наших орудий отбили уже несколько атак: три фашистских танка замерли вблизи огневых позиций. Но вскоре одно орудие замолчало. От прямого попадания снаряда весь расчет погиб. Замолчало и второе орудие. Мы устремились к артиллеристам. Противник открыл бешеный автоматный и пулеметный огонь. Прижав гитлеровцев своим огнем к земле, мы упорно, шаг за шагом продвигались к огневым позициям. Нам уже было видно, что у второй пушки действует только один курсант. До него оставалось пройти метров двести, как снова двинулись танки.