На веки вечные

«Выходные на День поминовения, — мрачно думал Хит, — наихудший трехдневный кошмар в году». И вот вам, пожалуйста, — еще среда, а веселье уже началось. Зоны отдыха выглядели как настоящие города: пивные холодильники и лагерное снаряжение красовались до самого Рождества — все пыльное от хранения целую зиму в гаражах и на полках. У причалов спущены лодки всевозможных размеров и видов, а «безлошадники» караванами устремились на холмы. Короче, головная боль продлится до следующего вторника. А где головная боль, там без шерифа не обойтись.

Обычно в такое измотанное состояние Хит приходил к вечеру воскресенья перед Днем поминовения, когда два дня безумия уже прошли и оставался последний. Но в этом году праздники еще не начались, а он дошел до точки — отчасти потому, что предыдущую неделю работал от зари до зари и так же предстояло и на следующей, а значит, оставалось очень мало времени, чтобы видеться с Мередит.

Хит продолжил скучное оформление вызова в суд двух мужчин. Вот идиоты! Что надо иметь в голове, чтобы взрослые люди соревновались на скорость, выхватывая оружие? Да еще никак не меньше, чем с боевыми патронами! Такие выпьют несколько бутылок пива — им и море по колено.

— Третий вызывает шерифа Мастерса, — забухал из рации голос Дженни Роуз. — Вы меня слышите? Прием.

Хит очень не хотел отвечать. Пять минут покоя — это все, что ему нужно: как раз успел бы выпить чашку обжигающего кофе из термоса и дать на секунду покой глазам. Но если Дженни Роуз пытается с ним связаться, значит, новости плохие: стрельба, поножовщина или драка в баре.

Он вздохнул, сгреб рукой микрофон и нажал клавишу передачи.

— Вас слышу. Это Мастерс. Прием.

— Перехожу на низкую частоту, — предложила диспетчер. — Прием.

— Подтверждаю. Прием. — Хит переключился на частоту 7, на которой они с Дженни говорили, когда хотели избавиться от посторонних ушей. — Продолжай, Дженни. Прием.

— Для вас личный звонок. Я хотела связать даму с вами, но она повесила трубку.

Хит нахмурился: личные звонки редко поступали к нему в управление, и еще реже Дженни подключала звонившего к рации.

— Что случилось? Прием.

— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал.

У Хита екнуло сердце.

— Повтори.

— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал. Никаких деталей. Дама очень расстроена. Послать туда помощника? Прием.

Хит посмотрел на часы. До дома тридцать минут на машине. Если Голиаф кого-то искусал, последствия травмы могут быть устрашающими. Ротвейлеры способны сомкнуть челюсти так, что плечевая кость взрослого мужчины превратится в зубочистку.

— Согласен. Направляюсь туда. Прием.

— Единственный сотрудник, которого я могу послать, — это Мур. Прием.

Замечательно!

— Что, никого больше нет? Патрульной машины в том районе или еще кого-нибудь? Прием.

— Извините, шериф, не день, а сплошная кутерьма. У всех дел по горло. Прием.

Хит вздохнул.

— Хорошо, посылай Мура. Лучше уж он, чем удар под зад.

Никогда дорога домой не казалась Хиту такой мучительно долгой. Голиаф кого-то искусал? Воображение рисовало страшные картины: Сэмми с оторванной половиной лица или с искромсанной тоненькой ручонкой. Пот заливал лоб, руки мертвой хваткой вцепились в руль. Сразу же вспомнились все отчеты о нападении ротвейлеров на детей.

Несколько раз он пытался связаться по радио с Муром. Никакого ответа. Трижды разговаривал с Дженни Роуз, надеясь, что та сообщит ему какие-то подробности. Ничего. Мур не вызывал управление и не сообщал ситуацию.

— Я уверена, что ничего серьезного нет, — успокаивала его Дженни Роуз. — Голиаф — великолепная собака. Чего это ему ни с того ни с сего озлобляться? Конец связи.

Справедливый вопрос, размышлял про себя Хит. Но Голиаф — всего лишь собака. А кто решится объяснить, почему какая-то псина вдруг начинает кусаться? Может быть, Сзмми заехала ему в глаз или сильно потянула за ухо… И никакой информации о том, что случилось на самом деле. Воображение не давало Хиту покоя. Раз Сэмми и пес стали такими неразлучными, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить: именно она и есть жертва ротвейлера.

Что он морочит себе голову, остановил себя Хит. Сэмми могла разрезать пса тупым ножом на мелкие кусочки, и тот бы не пикнул. И Мередит тоже. Шериф готов был поспорить на собственную жизнь. Тогда кого же укусил Голиаф?

Ее мужа. Боже! Хит представил громадного детину, который в ярости врывается в дом Мередит. В такой ситуации Голиаф способен буквально сбеситься.

У Хита заныло под ложечкой и к горлу подступила тошнота. С одной стороны, он не мог не радоваться, что Голиаф был рядом с Мередит и оградил от беды, если та ей грозила. Но с другой — не мог не думать о последствиях.

Он резко крутанул руль и свернул на Герефорд-лейн. Впереди показалась крыша дома Мередит, а чуть дальше — его. Пот струился градом по лбу. Нет, он ни о чем не сожалел. Если кто-нибудь угрожал Сзмми или Мередит, слава Богу, что пес оказался рядом. Люди дороже животных — так и надо считать. Особенно эти. Но сердце заныло, когда он вспомнил, какую цену может заплатить собака за свою верность.