На Верхней Масловке

И сидел я так, наливаясь дорогим вином и злобой, и смотрел, как вокруг ходят оживленные эластичные люди, смотрят мимо и в упор меня не видят. Мне Дани что-то говорит-говорит, а я и не слышу, опускаюсь куда-то на дно темного аквариума в плотную толщу свинцовой воды… И вроде как я — рыба, немая рыба, плавником едва шевелящая, которая в стекло носом тычется и на людей таращится… Большеглазый, блин, император, семейство морских карасей…

Вот тогда-то я вспомнил Николашу-Нидворашу…

Ну, думаю, сиди не сиди, а начинать надо.

И когда это все зазвенело, и загремело, и раскатилось по террасе, и бабы заверещали, а официанты забегали — я встал и пошел вниз, через лужайку, по аллее пальм и олив — прямиком к воротам, за которыми стояла неподалеку моя колымага. И все время, пока я шел, за мной бежал Дани — тряся брюхом, задыхаясь и подвывая:

— Михаэль! Стой, Михаэль, не бросай меня!

Я сел в машину, он ввалился рядом. Я сказал:

— Все, Дани. Кончено. Урок изобразительного искусства окончен навсегда. Больше изображать не буду. Вылезай.

— Нет!.. — сказал он. — Я еду с тобой.

— Сумасшедший, несчастный карась, — заорал я, — ты что, не понимаешь, что я раскокал твоей мамаше всю парадную посуду саксонского небось или еще какого-нибудь долбаного фарфора? Она сейчас заявит в полицию, меня посадят.

— Я найму тебе адвоката, — сказал он. — Только забери меня к себе! Я буду аккуратным. Я буду следить за ширинкой. Только не бросай меня здесь!

Мы ехали по городу — я вез его к нему на виллу, а он хватал меня за руку и умолял не бросать его…

И когда я пересекал Ибн-Гвироль, в районе улицы Каплан возле одной из закусочных я вдруг увидел старого Марка, да, моего беглеца, Марко Поло! Он стоял — в мятой домашней куртке, в тапочках на босу ногу. И я сразу понял, что он опять сбежал из дому.

Я свернул на соседнюю улочку, велел Дани, чтоб сидел в машине как пришитый, и помчался назад. Слава богу, Марко Поло все еще стоял там, рассматривая безумными глазами шницеля и куски курицы в витрине.

«Марк, — говорю, — привет, ты что — не узнаешь меня, Марк? Я же — Михаэль». А он, Сеня, смотрит так вежливо, беспомощно, тапки стоптаны, и кто его знает, какой день он в бегах. «Пойдем, Марк, — говорю, — ты же хочешь есть, а? Кушать хочешь?» — «О, — говорит он, — с большим удовольствием составлю вам компанию. Заодно и познакомимся».

Говорю тебе — можно с ума сойти — какой он вежливый, утонченный господин. Я почему еще хотел затащить его в эту закусочную — накормить, конечно, но главное — оттуда я мог позвонить его племяннице, я помнил ее телефон — страшно легкий номер: шестерка, двойка, а потом пять пятерок. Зашли мы внутрь, я заказал ему стейк, салат и велел булочек принести побольше, для себя. На две порции наличных не хватало, а на кредитную карточку мне давно уже банк не отпускает.

Знаешь, старикан мой и вправду, видать, ошалел с голодухи. Официантка принесла булочки, так он, не дожидаясь остального, кинулся их маслом намазывать и уминать за обе щеки. Но перед тем все-таки сказал ей: «К маслу острый нож не подают, милочка…»

Такой эстет, что ты!

Отошел я позвонить, а когда вернулся — те уже за соседним столиком сидели. Я их и не заметил, вернее, внимания не обратил. Мало кто там сидит! Люди обедают… Конечно, всего этого могло просто не случиться, если б мы с Марком не говорили на иврите. А на каком языке я с ним еще мог разговаривать? Ну и те не подумали… Не могли они знать… Да я все понимаю, Сеня…

В общем, один другому говорит громко и довольно добродушно: смотри, говорит, вон, у окна, — божий одуванчик, номер на руке. В концлагере небось дерьмо жрал, а здесь сидит, ножиком и вилкой умеет, как будто так и надо…

А другой ему говорит — я бы их, местных, опять всех в зону согнал, проволокой бы оградил, влез бы в сапоги, с плеткой бы похаживал и одним глазом посматривал…

Тот, второй, заржал и спрашивает — почему одним?

А этот в ответ — да нет сил на них двумя глазами смотреть.

Тогда я, Сень, поднялся и говорю ему:

— Ну, насчет глаза я тебе подсоблю…

Вот витрину, Сеня, ты ж понимаешь, я совсем не имел в виду. Я ж не сумасшедший. Что я — дебошир какой-то, что ли? Просто ты в нее врезался, когда полез разнимать, наткнулся на столик и равновесие потерял. Черт знает, из какого стекла они эти витрины заказывают. Им бы все экономить… Я почему к тебе сюда пришел и все это рассказываю? Ты мне сразу понравился, еще там, когда прямо с улицы вломился — драку разнимать. А этот, думаю, мудила, откуда взялся — прет, не разобравшись…

Но я сейчас не об этом. Я — про Марка Он ведь так и не поел по-человечески. Знаешь, когда полиция прибыла и «амбуланс» тебя уже увез, в ту самую минуту как раз племянница Марка в кафе вбежала. Так испугалась, бедная! Думала, может, это Марк набедокурил… А он за столиком сидит, как сидел, бледный, растерянный, весь битым стеклом осыпанный. Ничего не понимает. Переливается на солнышке, как рыба. Как большеглазый император семейства морских карасей…