На вершине мира

«Садко» стоял во льдах центрального арктического бассейна. На мачтах развевались праздничные флаги, увенчанные гордым вымпелом родины. По бескрайным просторам океана раскатился торжествующий салют троекратного гудка. В обледенелых снастях пронзительно метался ветер. Падал снег и моментально замерзал в воде, образуя прозрачный блинчатый лед — вестник быстро приближающейся полярной ночи. Где-то далеко на востоке, за тучами восходило солнце, чуть золотившее облака. На спокойную чугунную зыбь океана лег пурпурный, почти кровавый отсвет, придавая обстановке мрачную, дикую красоту.

— Начинаем станцию, — тихо скомандовал начальник экспедиции Георгий Алексеевич Ушаков.

Застучали и запели лебедки, опуская в нетронутые толщи моря научные приборы, низко, почти над нами пронесся радиозонд, уходя в пасмурную высь неба. «Глубина 2397 метров», — доложил геолог. Под килем корабля находилось заветное дно океана, о котором сложено столько легенд и нет ни одного проверенного сведения. К этим абиссальным глубинам были устремлены взгляды ученых всего мира, но никому еще не удалось разгадать их тайны.

Научные работники «Садко» работали торопливо и явно волнуясь. Первым в кают-компанию с сенсационным известием прибежал гидролог. Он сообщил, что в глубине океана батометры обнаружили необычайно мощный слой теплой воды, толщиной почти в полкилометра. Ее температура — плюс 2,6 градуса. Вскоре раздались радостные крики на корме корабля; все стремглав кинулись туда. Торжествующий и сияющий планктонолог высоко поднимал в воздух пойманного [163] им крупного уродливого красного рака.

— Один такой рачок на всем белом свете. Посмотрите, какой красавец! — радостно кричал ученый окружающим. — Правда, глаза у него слепые, но зачем ему зрение в вечной тьме абиссалия.

С чудовищной осторожностью мы выбирали трос трала, спущенного для ловли обитателей морского дна. И когда трал, наконец, лежал на палубе, биолог схватился за голову.

— Мало, — застонал он, — мало! Я всю жизнь мечтал об этом лове. Давайте, пока нет начальства, незаметно опустим трал вторично. Скорее, пока никто не видит!

И поняв жадность ученого, мы, оглядываясь, тайком, тихонько снова стравили за борт пять километров стального троса. Восемь часов длилась научная станция. Мы взяли там пробы воды восемнадцати различных уровней от поверхности моря до дна, выловили бесценные, единственные в мире, экземпляры донных животных и планктона, собрали уникальные пробы грунта и морских бактерий. Для каждого специалиста экспедиции эта станция явилась темой самостоятельной крупной научной работы.

— Из-за одной этой станции стоило послать специальную экспедицию, — характеризовал потом ее значение Ушаков.

5 июня — одиннадцатый день на полюсе

Вчера вечером в сером небе появились просветы. Это сразу насторожило всех летчиков. Мазурук сообщил, что его аэродром полностью готов, и погода также улучшается. Всю ночь Шмидт, Водопьянов, Шевелев и Спирин беседовали по радиотелефону с экипажем самолета [164] Мазурука, давай указания о перелете сообщая координаты дрейфующего лагеря, силу и направление ветра. Мазурук предполагал ждать прибытия самолета Молокова. К микрофону подошел Водопьянов:

— Слушай, Илья, — сказал он, волнуясь, — Василий Сергеевич готов в любую минуту к полету. Но ты пойми, что бензина у нас нет. Если он полетит к тебе, то придется одну машину бросить на полюсе. Все мы летчики, и ты летчик. Жалко, Илья, бросать живую машину! Попробуй взлететь один, не выйдет — что же делать, пошлем Молокова на разгрузку твоего корабля.

Взвесив все, Мазурук сообщил, что постарается взлететь самостоятельно, не снимая с корабля ни одного килограмма ценного груза станции. На горизонте появилась светлая полоса. Чистое небо приближалось. Край облачности шел от нас к Мазуруку. Сама природа помогала нам: между лагерем и аэродромом Мазурука лежала прямая воздушная дорога, размеченная облачными вехами. И в 5 часов 30 минут утра Аккуратов дал последнее сообщение:

— Все готово, моторы прогреты, сейчас взлетаем. Сматываю антенну. Слушайте нас в воздухе.

В лагере все расставлены по участкам. Каждой бригаде, состоящей из трех человек, поручено следить в бинокли за определенным сектором неба и сигнализировать о появлении самолета. Аэродром размечен красными флажками. По полю на лыжах носился Орлов, проверяя в последний раз снежный покров. Все радиостанции перешли на прием. Через полчаса Аккуратов информировал, что самолет в воздухе, [165] летит по курсу. Жуков немедленно начал работать на пеленг. Все напряженно всматривались в облачный горизонт.

— Вижу! — заорал Трояновский.

Десятки биноклей устремились в указанную сторону. На горизонте выделялась, полнела, увеличивалась черная точка. Водопьянов зажег дымовую шашку. Огромные клубы черного дыма потянулись к небу. Самолет, идущий правее лагеря, повернул прямо к нам.

— Красота! — радовался Водопьянов. — Сейчас все будем вместе!