На вершине все тропы сходятся

Медленно с его лица схлынула краска. Оно стало почти серым под нимбом седых волос. Слова проносились в его сознании, и каждый слог отдавался тупою болью. Рот его искривился, он закрыл глаза, пронзенный откровением. Перед ним возникло лицо Нортона, потерянное, несчастное, один глаз чуть приметно тяготел к виску, как бы не в силах прямо взглянуть в лицо горю. Сердце Шепарда стеснилось омерзением к себе, таким страстным и отчетливым, что ему стало нечем дышать. Он прожорливо набрасывался на добрые дела, тщась начинить ими свою пустоту. Он забросил родное дитя ради того, чтобы тешить свое тщеславие. Провидец дьявол, искуситель сердец, глумливо следил за ним глазами Джонсона. Собственный образ, созданный им в воображении, съежился и истаял, оставив после себя черную тьму. Шепард сидел в оцепенении, скованный ужасом.

Он увидел Нортона у телескопа — спина и уши, больше ничего, увидел, как взлетает его рука, машет изо всех сил. Прилив нестерпимой любви к сыну захлестнул его, как новый прилив жизни. Преображенное, ему явилось лицо мальчика, образ его спасения, осиянный светом. Шепард застонал от радости. Он ему все возместит. Никогда больше не даст ему страдать. Будет ему и отцом и матерью. Он вскочил и кинулся в комнату сына — поцеловать, сказать, что любит, что никогда больше не предаст его.

В комнате Нортона горел свет, но кровать стояла пустая. Шепард повернулся, взбежал по чердачной лестнице и на верхней ступеньке отпрянул назад, словно от края пропасти. Треножник был опрокинут, телескоп валялся на полу. Над ним, в дремучем переплетении теней, висел мальчик, чуть пониже балки, с которой он отправился в свой космический полет.

ОТКРОВЕНИЕ

Приемная врача была почти полна, когда в нее вошли супруги Терпин, и с появлением высокой, полной миссис Терпин небольшое помещение показалось и вовсе крошечным. Она встала у столика с журналами живым укором немыслимой тесноте этой комнатенки. Быстро окинула пациентов острым взглядом маленьких черных глазок, высматривая, куда бы сесть. Был один свободный стул и место на кушетке возле светленького мальчика в грязном синем комбинезоне, только следовало ему сказать, чтобы он подвинулся и дал сесть тете. Мальчику было лет пять или шесть, однако миссис Терпин сразу поняла, что никто ему не скажет, чтобы он подвинулся. Он сидел, развалясь, раскинув вялые руки и вяло глядя перед собой, из носу у него текло.

Миссис Терпин решительно положила руку Клоду на плечо, сказала так, чтобы слышали все, кому хочется слышать: «Вон есть место, Клод, садись», — и слегка подтолкнула его к свободному стулу. Клод был краснолицый, лысый и плечистый, ростом лишь чуть пониже миссис Терпин, но он послушно сел, точно привык делать все, что она велит.

Миссис Терпин осталась стоять. Единственный, кроме Клода, мужчина в приемной был тощий жилистый старик, он сидел, выложив на колени узловатые руки, и глаза у него были закрыты, будто он спал, или умер, или делал вид, что спит или умер, чтобы не вставать и не уступать ей место. Взгляд миссис Терпин с удовольствием остановился на хорошо одетой седой даме, которая смотрела на нее с таким выражением, словно хотела сказать: «Если бы этот мальчик был мой сын, он бы умел себя вести и давно подвинулся бы — места на кушетке хватит и вам, и ему».

Клод со вздохом поглядел на жену и сделал движение встать.

— Сиди, сиди, — сказала миссис Терпин. — Тебе нельзя стоять, ты же знаешь. У него на ноге язва, — объяснила она присутствующим.

Клод поставил ногу на журнальный столик и отвернул брючину: на плотной синевато-белой икре краснела вздувшаяся рана.

— Боже мой, — сказала симпатичная дама. — Отчего это у вас?

— Корова его лягнула, — ответила миссис Терпин.

— Какой ужас! — сказала дама. Клод опустил брючину.

— Может быть, мальчик подвинется? — предложила дама, но мальчик не шевельнулся.

— Сейчас, наверное, кого-нибудь вызовут, — сказала миссис Терпин.

Она не понимала, почему это врач — ведь они зарабатывают такие деньги, в больнице платишь по пять долларов в день только за то, что они сунут голову в дверь и на тебя посмотрят, — не может завести себе приемную попросторнее. Эта мала до неприличия. На столике лежали обтрепанные журналы, стоящая с краю большая пепельница из зеленого стекла полна окурков и ватных тампонов со следами крови. Если бы миссис Терпин была здесь хозяйкой, пепельницу вытряхивали бы по двадцать раз на день. У дальней стены стульев не было. В ней было проделано квадратное окошко в комнату рядом с кабинетом доктора, куда то и дело входила сестра, а секретарша сидела и слушала радио. На окошке стоял выкрашенный золотой краской горшок с пластмассовым папоротником, листья которого спускались до самого пола. Из приемника доносилось негромкое церковное пение.

Дверь рядом с квадратным окошком приоткрылась, выглянула сестра с высоченной копной желтых волос и пригласила следующего. Женщина возле Клода уперлась руками в подлокотники и встала, одернула юбку и проковыляла к двери, за которой исчезла сестра.