На войне как на войне. «Я помню»

– Я тоже не имел малейшего представления о подобном училище, хоть оно и не считалось засекреченным, как, например, училище разведки в Ленинграде до войны. Училище готовило командиров ВНОС для войск ПВО страны. Не для зенитчиков, стоящих рядом с передовой, а для частей, прикрывающих воздушное пространство над крупными промышленными объектами и городами в армиях ПВО. Шанс попасть из этого училища на передовую был весьма невысок. И атмосфера там была соответствующей… Было немало генеральских деток, которых папы сунули в это училище переждать военное лихолетье. Особняком держалась большая группа бывших студентов Московского нефтяного института имени Губкина… Особой дружбы между курсантами не было. Училище было небольшим – всего около тысячи курсантов, но официально мы были поделены на четыре батальона. Большая часть преподавателей была из бывших инженеров Ленинградского электролампового завода, постоянно подчеркивающих исключительность нашей будущей специальности. И когда уже все военные училища из Поволжья были брошены в пехоту под Сталинград, мы продолжали учиться, нас поберегли. Подготовили нас в профессиональном плане великолепно. Я научился работать на всех видах радиостанций, но что самое необычное – нас обучали работать на первых отечественных радарах РУС-2 – «радиоулавливатель самолетов» (слово «радар» тогда еще не употребляли) и на канадских ленд-лизовских радарах CON-2. За пару недель до выпуска из училища нас, 17 человек, вызвали по списку в штаб. Там сообщили, что мы выпускаемся из училища в звании сержантов, и наша группа отправляется в распоряжение ГУС КА – Главного управления связи Красной Армии. Так что в офицерских погонах тогда походить не пришлось, но я по этому поводу не переживал. Кто попал в эту команду, спрашиваете? Тех, у кого фамилия на «ман» заканчивалась, было три человека, остальные, как я понял, были ребята с «подмоченными» анкетами. Возможно, что я ошибаюсь по этому поводу… Прибыли в Москву, в ГУС. Нас выстроили в одну шеренгу. Вышел к нам какой-то полковник. Ему докладывает адъютант: «Радисты для десантников прибыли!» Так мы впервые узнали, что наша воинская дорога ведет нас в десантные войска, но с этих слов мы сразу не поняли, о каком десанте речь – о ВДБр или о диверсантах… Полковник рявкнул что-то бодрое, дежурные слова – Родина, доверие, партия, не посрамим, не пощадим, «бу-бу-бу», и т. д. и т. п. И объявляет: «Вы направляетесь на формирование 3-й воздушно-десантной бригады в город Фрязино». Вышли мы из здания и все сразу на небо смотрим – «наше будущее поле боя»: как мы оттуда падать будем?

– Как в вашей группе отреагировали на распределение в ВДВ?

– По-разному. Кто-то обрадовался, кто-то заматерился, мол, не хочу в парашютисты-диверсанты. Но никаких истерик по этому поводу ни у кого не было. Надо так надо.

– Ваша 3-я ВДБр вместе с частью 5-й ВДБр приняла участие в знаменитом и трагическом Днепровском воздушном десанте. Я попрошу вас максимально подробно рассказать о подготовке десантников бригады и о самом десанте. Ведь фактически нет информации непосредственно от участников десанта. Небольшие заметки десантников Неживенко, Жукова, Муктаева, Улько, Мигдалевича, очерки о Героях Советского Союза, комбатах: майоре Блувштейне, капитане Петросяне, капитане Воронине, статья о комбриге 5-й ВДБр Сидорчуке и одна страница в книге воспоминаний недавно ушедшего из жизни участника десанта всемирно знаменитого кинорежиссера Григория Наумовича Чухрая. Даже в фундаментальном труде «ВДВ в годы ВМВ» все «острые углы», связанные с судьбой десанта, «изящно» сглажены. Взял воспоминания летчика из полка, проводившего высадку десанта, там один «лейтмотив»…

– …«мы не виноваты». Воздушных десантов в годы ВМВ было высажено нашими войсками не так уж и много, но даже неудача Вяземского десанта меркнет на фоне трагедии днепровских десантников.