На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах

Тем же вечером, когда западный небосклон еще тускло светился, хотя ночные тени уже объяли форт и его окрестности, майор Хистер прошел мимо караула, охранявшего одни из ворот, и медленно пошел, словно бесцельно прогуливаясь, к церкви франко-канадцев. Подойдя к ней, он заметил в ее тени смутную фигуру и тихо спросил:

– Это вы, Сент-Обин?

– Нет, мсье, – ответил девичий голос, – я его дочь, и пришла сюда, потому что его задержала компания. Он попросил меня передать вам сообщение и сразу поторопится назад.

Тут девушка прошептала ему в ухо несколько слов, после которых он невольно стиснул зубы и внутри у него все напряглось. Едва она закончила, как со стороны форта послышался звук шагов, заставивший ее отскочить в строну и умчаться с быстротой оленя.

– Кто идет? – спросил майор Хистер.

– Прошу прощения, майор, – ответил хорошо ему знакомый голос коменданта. – Не хотел помешать вашему t^ete-`a-t^ete. Не думал, что вы ходите на такие свидания.

– Это случится, майор, – жестко прервал его тот. – Только что я узнал. Что завтра Понтиак, с шестьюдесятью воинами, у всех из которых будут ружья, спрятанные под одеялами, потребуют вас на совет. Вождь произнесет речь, в конце которой преподнесет вам пояс с вампумом. Когда вы возьмете этот пояс, это станет сигналом к началу расправы над всеми англичанами за пределами форта Детройт, кроме тех, кому вождь подарил свой калюмет⁵.

– Вы верите в эту чушь, Хистер? – спросил удивленный комендант.

– Прямо сейчас происходит танец войны, – был ответ. – Прислушайтесь!

В этот момент дуновение ночного ветра донесло до них далекий грохот военных барабанов и дикие крики, что было знаком того, что разъяренные дикари Понтиака объявляют войну ненавистным англичанам.

– Клянусь небесами, Хистер! Я верю в вашу правоту! – воскликнул Глэдуин, услышав все это. Во всяком случае я приму во внимание ваше предупреждение и сделаю все приготовления, чтобы показать этим дьяволам, что врасплох они нас не застанут.

ГЛАВА Х

ПОНТИАК ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ

Хотя Глэдуин приказал, чтобы в эту ночь половина его солдат была под ружьем и удвоил караулы, ничто не потревожило поселения. Утром, когда поднялось солнце и разогнало туман над поверхностью воды, все увидели флотилию индейских каноэ, приближавшихся с восточного берега. Они причалили немного выше форта, и скоро обширный пустырь за ним оживился присутствием сотен индейцев. Там были величавые воины, покрытые раскраской и одетые в одеяла, юноши, одетые только в набедренные повязки, словно они собирались играть в мячом, девушки, чьи щеки были накрашены кармином, одетые в платья из оленьей кожи, украшенные вышивкой и бахромой, и голые дети, шаловливые как щенки. Если не обращать внимания на хмурые лица и очевидно дурное настроение воинов, а также их медленное, но заметное движение к главным воротом форта, ничто не вызывало подозрений и не указывало прямо на то, что эти гости испытывают нечто иное, чем дружественные чувства по отношению к белым.

Понтиак сообщил майору Глэдуину, что хочет пригласить его на совет, и около десяти часов индейский вождь и около шестидесяти его приближенных стали единой группой приближаться к форту со стороны моста через Пэрентс Крик, что был в полутора милях к северу от форта. Когда они приблизились к большим воротам, стало заметно, что, несмотря на жару, все воины до подбородка завернулись в свои яркие разноцветные одеяла. Лица всех их были раскрашены полосами цвета охры, алого, белого или черного цвета, а их скальповые пряди были украшены перьями орлов, ястребов или индюков, что указывало на их титул или военные заслуги.

Когда широкие вороты широко распахнулись, чтобы принять эту процессию, они вошли в форт величественной поступью и в полном молчании, ведомые могучим вождем, который, с гордо поднятой головой и сверкающими глазами, каждым своим дюймом выглядел как король леса. Внезапно он остановился, издав удивленное восклицание, и наполовину повернулся, словно собираясь уходить. По обеим сторонам улица, которая вела к дому, в котором происходили советы, стояли в неподвижных линиях солдаты в красных мундирах. Штыка над их головами сверкали в солнечных лучах. Все дома за ними были заперты, а на углах улиц стояли группами крепкие мехоторговцы, окруженные своими полудикими работниками, и все были вооружены до зубов. От этих неподвижных фигур веяло суровой решимостью, хотя ни один звук не нарушал тишину, кроме стука невидимого барабана.