На волнах оригами

Отвертка выпала из ее ослабевших рук и беззвучно приземлилась на край пушистого ковра. Возвращаться за ней Ниночка не стала – Келла закончил разговор. И вот-вот должен был выйти из ванной.

Однако она успела.

Когда синеволосый вернулся в комнату, хитрая девушка уже лежала на кровати, живописно раскинувшись на оной и успешно изображая из себя спящую.

– Бесишь, – непонятно к кому обратился парень тихо и, судя по очередной порции экспрессивных ругательств, на что-то наступил.

– Отвертка? Откуда тут отвертка? Чертов отель, – забубнил Келла. – Отвалили им до хрена денег, а они убраться нормально не могут, удоды.

Нинке вдруг стало безумно смешно – синеволосый музыкант вдруг ужасно напомнил ей собственного отца, Виктора Андреевича, который был недоволен по поводу и без. Ее вообще вдруг стало веселить происходящее. Защитная реакция организма или она сходит с ума? Она и граф в одной комнате – подумать только.

Она напилась и позвонила ему? Это Ниночка с трудом, но допускала.

Но чтобы этот кабан приехал за ней и увез спящую в отель? Быть не может! И глумиться не собирается. Даже обидно.

– Спишь? – склонился над ней Келла. От него пахло мятой – мерзкой, ненавидимой всеми фибрами души мятой. Они точно целовались.

«Думаешь, скажу, что нет?» – ехидно подумала блондинка, обнимая подушку.

– Спи-спи, – уселся на кровать Келла.

«Спасибо, что разрешил, мразь».

– Небось, мускула-кун сниться? – продолжал парень, очень занятно обозвав Матвея – Ниночка даже оценила. – Понятно, на каких парней фапаешь, крошка.

«Мракобесина. Ответишь за эти слова», – гневно подумала Ниночка и вдруг почувствовала его руки на своей лодыжке. Правда, лягнуть извращенца она как следует не успела – парень не приставал, а всего лишь снимал с нее туфли. Довольно-таки аккуратно снимал.

– Орудие пыток, – усмехнулся он, снимая правую туфлю. – Демоница, куда тебе такие каблуки? Дядю Степу косплеишь?

«Низкорослый черт», – продолжала ругаться про себя блондинка. Каждое слово Ефима вызывало в ней бурю эмоций. А еще… Еще ей были безумно приятны эти простые касания.

Нинка даже подрастерялась, не зная, то ли любить этого человека, то ли ненавидеть.

– Знаешь, куколка, – снял с нее и левую туфлю Келла, которого, видимо, пробило на разговор. – Бабки – не залог счастья. Ты можешь обсыпаться ими, использовать вместо посуды, да хоть зад вытирать, но счастливее не станешь.

«Да ты что, милый. Скажи это любому, кто нуждается в деньгах», – усмехнулась про себя девушка. Подобные мысли она считала глупыми и крамольными.

– Но такие, как ты, этого никогда не поймут, – словно прочитал ее мысли Келла. – Надеюсь, Эльза завещает тебе порядочную сумму, и ты захлебнешься в своих деньгах, – вдруг достаточно жестко договорил он. – Хотя, знаешь, малышка, если бы ты просто чисто по-человечески попросила меня побыть твоим, – он вдруг хмыкнул, – парнем, я бы согласился. Люблю, когда такие гордые неприступные девки, как ты, поступаются гордостью или что там у вас в мозг вмонтировано? Ну, то, что отвечает за: «Я не такая, как все»?

«Да заткнись ты, горилла», – раздраженно подумала Журавль, которая прилагала все свои внутренние усилия, дабы не вскочить на ноги и не вырвать язык этому наглецу. После слов Рыла она была уже в шаге от этого, а потому срочно начала заниматься самопрограммированием, твердя про себя:

«Я сплю. Я не слышу тебя. Я ничего не слышу. Я восхитительно спокойна. А, нет, я восхитительна».

Но это не особо помогало.

– Если бы ты не маялась дурью, у нас могло все получиться, – горячо сказал Келла.

Эти неожиданные слова задели Ниночку за живое – словно пламя коснулось беззащитной руки, оставив на ней красный след. И ей оставалось лишь стиснуть зубы.

Девушка не видела, как его пальцы в некоторой нерешительности замерла над ее коленом, но молодой человек так и не притронулся к нему, хотя к этой девчонке его тянуло нереально. И сердце колотилось, как после бега.

«Заткнись, я сказала», – зло приказала Нина, которой совершенно не нравились его слова.

– Береги себя, Журавль. Не позволяй больше придуркам прикасаться к тебе, – зачем-то сказал барабанщик. – Мускула-кун должен порвать его за тебя.

«Молчи!» – кричал внутренний голос девушки.

И Келла вновь словно прочитал ее мысли – и больше не проговорил ни слова, посидел еще немного рядом, а после ушел на лоджию, к Рэну, который, судя по слабо слышащимся голосам, с кем-то разговаривал.

Эти двое быстро покинули номер, оставив пылающую яростью Ниночку в одиночестве. В гордом одиночестве, естественно.

А отвертку Келла забрал себе.

Когда дверь за парнями закрылась, в нее полетели подушки – одна за другой. А после Журавль как-то вдруг внезапно замерла, села на постели, закинув ногу на ногу, и долго сидела, вцепившись пальцами в мягкие простыни.

В комфортабельном номере гостиницы Нина, не будь дурой, осталась до утра, так и не заснув, а просто полулежа на кровати и глядя куда-то мимо включенного экрана телевизора. Когда солнце неохотно вылезло из-за синих туч, она заказала ранний завтрак и приняла душ, оставаясь подозрительно спокойной.