На воре шапка горит

Жизнь пошла на поправку. В этот день мир, будто в подарок имениннику, светлел для него с каждым часом, с каждой минутой. Черная полоса невезения бли—1Плась к концу. Конечно, он хотел немного другого. Чтобы на его дне рождения друзей, было больше, чтобы за столом сидели Никита и Алена, чтобы вместе купаться, сплавляясь по реке на баллонах. Почему — то он думал, что Тоша бы об этом не пожалела. Но все же… Тарелку уже отыскивать не нужно, он почти узнал, кто украл шины. Еще немного, совсем немного — и разрешатся все недоразумения. И Алена… Покой пробирался в душу тонким пением цикад, вялым порханьем капустницы и даже жужжанием мухи.

Даже этот шум по соседству и то не нарушит теперь всепобеждающего покоя. Вечно они шумят, эти Катковы.

— Убили! Убили! Они его убили! — причитала Таська.

— Кого убили?

Это испуганно спросила Тоша, уже сидя на раскладушке с круглыми от тревоги глазами.

— Васю убили, — будто именно ей ответил Таськин голос с соседнего участка. Митя взлетел со своей лежки, как с батута. Да и все повскакивали, даже Семен на землю свалился.

— Что за чушь?! — не мог поверить страшным словам Митя.

Но истеричные крики из — за полоски малины превратились в один горький вой, все стало слишком похожим на правду. А еще через несколько мгновений уже и Митя, и Тоша, и Бэн, и отец, и все без исключения Катковы бежали вместе к реке, туда, куда звала их рыдающая Таська.

Глава X НЕСОСТОЯВШАЯ ПРОГУЛКА

— Мы уже домой собирались. Но я еще загорала, а он пошел переодеться. Здесь негде… он стеснительный… пошел к кустам, лежу, а его нет, нет, нет и нет. Я разозлилась… а потом подумала, что там место плохое… в прошлом году утонул кто — то. И так испугалась, будто почувствовала. Я сюда со всех ног бежала. Прибежала, а он лежит уже. Таська опять зарыдала с громкими всхлипами.

— Ну все, все, — утешала ее, прижимая к себе, Митина мама. — Все ведь уже хорошо. Он сидит уже "Скорую" побежали вызывать. Все обойдется.

— Ты как? Как себя чувствуешь? — допрашивал тем временем ошалело озирающегося Васечку Сергей Евгеньевич.

— Да уложите вы его опять, пусть полежит! крикнула Митина мама. — Ему не надо вставать.

Вид у Васечки действительно был неважный. Ив разбитой левой брови до самого подбородка тянулась неровная струйка крови. На подбородке ссадина, гл заплыл, взгляд безумный, непонимающий. И все тело а потеках темно — бурого прибрежного ила. Сергей Евгеньевич, вняв разумному совету, заботливо уложил сын на траву, но расспросы не прекратил. Просто не смог его трясло, как в лихорадке. Мать Васечки, наоборот, потеряла дар речи, она только гладила грязную голову сына и сама уже вся перемазалась той же грязью.

— Кто тебя бил? Ты помнишь, кто тебя бил? — все спрашивал Сергей Евгеньевич.

— Не помню, — так Васечка отвечал на все вопросы.

— Сколько их было? Много? Ребята из Зараева?

— Не помню, — твердил пострадавший. — Темно вокруг. Вижу плохо.

— Да оставьте вы его, — вмешалась Тоша. — Ему же плохо.

Сергей Евгеньевич дико глянул на нее и быстро отвернулся к реке. Он стоял на коленях рядом с Васечкой, держа его за руку. Второй рукой Сергей Евгеньевич прикрыл глаза, быть может, заплакал.

Когда приехала "Скорая" вместе с Петровичем, указующим путь, Васечка чувствовал себя уже немного получше. Сам начинал разговор, жаловался, что болит голова, но всех узнавал и, как сам выражался, "просветлело". Его уложили на носилки и унесли в машину. "Скорая" не могла подъехать поближе из — за неровностей берега. Вместе с Васечкой в больницу уехал Сергей Евгеньевич. Таська осталась со своей мамой. Их обоих отпаивали валерьянкой на Митиной даче, потом чаем. К себе домой они ушли совсем под вечер.

"Рыжик" в тот день так и не ели.

Спать легли рано. Вернее, свет в домике, где укладывались Митины родители и бабушка, не гас в окошке еще долго после полуночи, но Митя, Тоша и Бэн заняли свои раскладушки под тентом еще до одиннадцати. Семен ушел в дом, он предпочитал спать под настоящей крышей.

Сначала молчали, хотя никто и не спал, и не собирался. Но всем было ясно, что просто так они не уснут, еще один разговор обязательно состоится. Его только надо было начать. Эту миссию взяла на себя Тоша.

— Плохо все получается, — сказала она. — И для тебя, Мить, плохо. Чем дальше, тем хуже.

— Почему ты так думаешь? — Митя повернулся, чтобы видеть собеседницу. Хотя бы то, что можно было еще разобрать в сгущавшихся сумерках.

Тоша лежала на спине, подложив руку под голову и глядя в черный прямоугольник тента. И лучше всего виден был ее нос — немаленький, но правильный и аккуратный. "Классический профиль", — сказал когда — то об Ангелевской их преподаватель истории.

— Опять все на твоих друзей думают, — сказала она. — Ты же слышал, что они говорят. Их всех видели в это время на пляже.

— Я еще и другое слышал, — возразил Митя. — Петрович бегал их ловить, так никто и не убегал. Ему сказали, что все они там на бережку загорали и надолго никто не отлучался, только окунуться. А когда слух пошел, что "мальчик утонул", все они там были.