На Вороньей Горе и западнее. Батарея "А"-"Аврора" (СИ)

Сестра, увидев, что я делаю, строго спросила: "зачем бы берёшь платье бальное и лакированные туфли на фронт? Тебе выдадут сапоги и шинель, а в таких платьях и туфлях не воюют". На что я ответила: "а что я одену в день победы?". На такой ответ моя сестра радостно рассмеялась. "Тогда бери, это хорошо, что ты думаешь о победе".

Ничего, успокаивала я себя, Гитлер сорвал выпускной бал, и не пришлось нарядной потанцевать, так погуляем и потанцуем после войны - в день победы ещё веселее.

В своих сборах я замечталась и не заметила, как пришла Мария Ульянова, наша дальняя родственница. Я помню, она мне сказала: "Тоня, ты уходишь на фронт, это хорошо, может увидишь на фронте моего Ивана? Напиши Дусе, а то как ушёл ни одного письмеца не прислал".

"Напишу обязательно если увижу, да ведь фронт то большой".

На что она сказала - "фронт большой, а мир тесен. Всё бывает в жизни. Не живётся людям спокойно - войну затеяли", - продолжала она. "Гитлер-собака виноват, ишь куда полезли - на Россию. Но погодите, несдобровать вам! У нас поддадут им наши Иваны".

Разговаривать и засиживаться у меня не было времени, да и сестра спешила на работу. Мои родственницы проводили меня до Мариинского театра, я здесь их расцеловала, села на трамвай и стала махать им рукой, а они стояли на остановке и обе плакали.

На Балтийском вокзале я села на пригородный поезд, Гатчинский. Вагон был почти пустой, сидело несколько человек. Через три минуты поезд тронулся. Хорошо думаю, скоро доеду. Через скамейки сидели две женщины и очень громко одновременно говорили сразу обе. Я была занята своими мыслями, но невольно слышала их речь: "Нет, я эвакуироваться не буду, я на фронт мужу написал, что никуда из Ленинграда не поеду. Лето с сынишкой отсижу на даче, а там гляди к зиме и война кончится. Что-то мой муж панику наводит. Пишет в письмах, уезжай немедленно на Урал, я наотрез отказала, зачем это нам ехать, да ещё к свекрови, к его матери. И в Ленинграде оставаться на страшно, такой-то город...". Её собеседница, все время перебивая, также высказывала подобное мнение, что и она никуда не поедет.

На станции Лигово женщины вышли и в вагоне стало тихо. Я сосредоточеннее стала думать, что меня ждёт впереди: и вопросы возникали сами - какая санчасть, есть ли лазарет? Кто начальник санчасти, какой коллектив, есть ли врачи? Сотни вопросов рождались в моей голове, волновала неизвестность. Но вот и Красное Село, поезд остановился. Следующая станция Дудергоф, и я пошла к выходу. Из окна вагона были видны горы, поросшие соснам, я подумала, что вот это и есть, наверное, Дудергофские высоты?

БАТАРЕЯ "А"

На станции Дудергоф я вышла одна из вагона, со всего поезда вышло не более трёх человек, и все быстро разошлись. Я осталась одна с чемоданом в руке и рюкзаком за спиной. Где же здесь находится батарея "А"?

И я стала внимательно всматриваться в местность: между железной дорогой озеро и несколько домиков - нет, здесь не может быть. Посмотрела назад, позади станции возвышалась крутая гора, по склону её и на верху стояли высокие сосны. Куда идти? Пойду по дороге, куда-то меня она выведет, а может кто попадётся на встречу из моряков? Дорога вела вправо в посёлок, с незначительным подъёмом. По обеим сторонам стояли деревянные домики, и они утопали в зелени садов. Людей не было видно. Место красивое, я шла и внимательно рассматривала все кругом. Я шла медленно, сказывались подъем в гору тяжесть чемодана с рюкзаком. Солнце светило ярко и основательно прогревало сквозь суконный китель, было жарко, но дышалось легко свежесть и ароматом цветов и зелени. Люди мне на встречу не попадались, и никто не обгонял.

Встала передохнуть, и вдруг их соседнего дома выскочил мальчик лет 12-ти, пробежал мимо меня, но я окликнула его вслед. Он остановился и с серьёзным видом подошёл ко мне. Видно было, что этот мальчик с расцарапанными босыми ногами и руками, лучший разведчик этих мест, он облазил всю местность. Я его спросила: "Дружок, ты не подскажешь, где здесь моряки?" Мальчик внимательно разглядывал меня, о чём-то думал, я поняла, что перед ним незнакомое лицо, да ещё женщина в морской форме - он не решался говорить.

"Мальчик ты не бойся. Я морской врач иду лечить моряков, но разыскать из не могу, помоги мне". От моих слов он просиял, и стал рассказывать о моряках и даже о пушке, которую он видел и показал мне рукой направление.