На восходе луны

Да, Вика по-прежнему считала Потураева своим другом. Жаль, конечно, что они так и остались друзьями, но, видать, не судьба им была быть вместе. Да и сожалеть-то по-настоящему ей было не о чем — Валера Чернышев в роли мужа ее никоим образом не разочаровал. Сама осознавала, что из Потураева столь положительный муж не получился бы никогда, ни при каком раскладе. Так что она, пожалуй, даже выиграла от подлой Андрюшиной выходки. У нее-то нынче все хорошо, даже, можно сказать, отлично. А любовь… Что любовь? Любовь глупа и неразумна, на одной любви крепкую семью не построишь. Нет, ей решительно повезло, что Потураев сделал то историческое предложение не ей, а своей Любаше. Иначе быть бы Вике сейчас самой разнесчастной женщиной на свете. От обиды на Потураева не осталось и следа. Именно поэтому и могла с чистой совестью ныне назвать Андрея своим другом. Потому что, кроме дружеских, ну и, конечно, производственных отношений, не было теперь между ними ничего. Ровным счетом ни-че-го.

Потураева семейная жизнь глубоко разочаровала. Он-то, естественно, и не ожидал ничего особенного от Любаши, но почему-то был уверен, что вместе им непременно должно быть хорошо. Однако с самого начала все пошло не так, как мечталось.

Начать того, что в первую брачную ночь Андрей не смог исполнить свой супружеский долг. Впервые в жизни с ним случился прокол. Весь свадебный вечер Андрюша чувствовал себя вполне комфортно, не испытывал к невесте, то есть уже к законной жене, ни малейшей неприязни — отнюдь, напротив, Андрей чувствовал себя в этот день так, словно они с Любашей все еще маленькие дети и в очередной раз присутствуют на шумном застолье родителей. Только отчего-то теперь они не прятались, как обычно, под скатертью, а восседали во главе праздничного стола, и шампанское пили уже не украдкой, допивая остатки из родительских фужеров, а совершенно открыто, и даже законно, выпивали свое собственное, и скрываться от взрослых уже не имели ни малейших причин. Зато в остальном — все как прежде. Рядом родители Андрея и Любаши, как было всегда, рядом куча других родственников, друзей, приятелей, даже Володька Клименторович — и тот вот он, рядышком, сидит себе рядом с Любашей, на законном месте свидетеля. Все хорошо, все спокойно.

Однако, оставшись с новоявленной женой наедине, Потураев растерялся. Все их детские забавы заканчивались, когда гости расходились по домам: Андрюша отправлялся со своими родителями в свой дом, Люба соответственно со своими родителями в свой. Теперь родители, как обычно, разошлись по домам, Андрей же по какой-то нелепой случайности остался наедине с Любашей… Потураеву, знамо дело, не нужно было объяснять, чем именно ему сейчас следовало бы заняться. Как и то, с чего бы стоило начать. Уже столько раз он проделывал все эти интимные 'па' с другими барышнями, что теперь запросто должен проделать то же самое с законной супругой. И Андрюша привычным жестом нырнул рукою под свадебное платье, благо Вика постаралась и узкое длинное платье, словно специально для молодого супруга, было снабжено высоким, почти до самого бедра, разрезом. И тут вдруг что-то произошло.

Андрей не ощутил привычного волнения. Больше того, он едва не отдернул руку, ощутив вдруг резкую неприязнь, граничащую с тошнотой. Люба, стройная знойная красавица, вдруг показалась отвратительной лесной кикиморой, склизкой и противной, весьма неприятно попахивающей болотной гнилью. Андрей удивленно посмотрел на жену — да нет же, это она, та самая Любаша Литовченко, на которой он хотел жениться, будучи еще зеленым пацаном. Все та же пышногрудая блондинка, и пахнет от нее аж никак не болотной гнилью, а чем-то приторно-сладким. Закрыл глаза, постарался сосредоточиться на том, что ему сейчас предстояло сделать, и вновь увидел жуткую зеленую полулягушку-полузмею. Однако супружеский долг-то нужно исполнять, несмотря на видения. И, зажмурившись, Потураев механически продолжал продвигаться к цели. Когда же молодожены оказались уже в постели, когда Любаша лежала под Андреем, вся такая голенькая, такая гостеприимная, когда они уже почти слились воедино, Потураев вдруг ощутил рвотный рефлекс и едва успел добежать до ванны. Больше в эту ночь он не пытался вернуться к исследованиям тела законной супруги. Сослался на нездоровье, мол, видать, отравился несвежими устрицами, повернулся к Любе спиной и попытался заснуть.

Однако это легче было сказать, чем сделать. Какой сон после такого прокола?! И это он, Андрюша Потураев, сексуальный гигант, которому всегда было мало?.. Любаша-то, может, и поверила в несвежие устрицы, да самого себя так легко не обманешь. Андрей прекрасно знал, что устрицы тут ни при чем. И ничем другим он тоже не травился. Дело было вовсе не в несварении желудка. Все обстояло куда как хуже. Это была катастрофа, полная, грандиозная катастрофа! Андрей не мог. Просто не мог, и все. Вроде и хотел, а ничего не получалось.