На восходе солнца (Сборник)

— Эх, Юст, Юст… — только и сказал он, опускаясь на колени перед Штанге.

Кто мог подумать, что железный, уверенный в себе Юст Штанге найдет такой нелепый конец? Что заставило его, человека безупречной честности, напасть на своих товарищей? И снова тень нехорошей тайны коснулась Лобова липкой рукой.

Каждая секунда была сейчас величайшей драгоценностью, и все же Лобов не мог просто так бросить тело товарища. Подсунув руки, он с усилием поднял погибшего Штанге, отнес к «Ладоге» и уложил в один из наружных контейнеров. Пусть командир остается на своем корабле. Отдавая товарищу последний долг, Лобов несколько мгновений простоял неподвижно, а потом бегом вернулся к униходу.

Заняв водительское место, Лобов секунду поколебался, мысленно попросил прощения у Родина — ничего не поделаешь, предстоящий бросок был под силу не то, что больному, но и не каждому здоровому человеку — и отвел униход в сторону, чтобы ни корабль, ни скалы не мешали старту.

— Прощай, Штанге, — пробормотал он, оглядывая стройную колонну «Ладоги», освещенную кирпичным светом чужого солнца.

10

Тягучая перегрузка ртутной тяжестью залила тело. Униход рванулся ввысь, ракетой прошивая плотные слои атмосферы. Набрав скорость для полета к «Торнадо» по баллистической траектории, Лобов выключил двигатель. Земля, украшенная редкими зелеными узорами галерейных лесов и небольшими пятнами облаков, убегала вниз. Все прозрачнее становилось небо, все ярче и чище светило солнце. Лобов включил связную станцию.

— Как дела, Алексей?

Кронин не отвечал. Небо совсем потемнело, на нем робко засветились самые яркие дневные звезды. Далеко убежавший горизонт опоясала нежнейшая голубая каемка. Униход проходил самую вершину своей крутой траектории. Лобов повторил вопрос:

— Алексей, как меня слышишь?

И тут же нетерпеливо и тревожно:

— Униход вызывает «Торнадо», «Торнадо», отвечай! «Торнадо»!

Лицо Лобова покрылось испариной. С колотившимся от волнения сердцем он нащупал и нажал кнопку аварийного вызова.

— «Торнадо» слушает, — бесстрастно откликнулся автомат.

Глубочайший вздох облегчения вырвался из груди Лобова — корабль на месте.

— Проверка связи, — устало сказал он.

Как понять молчание Кронина? Он на корабле, это ясно, иначе он не смог бы послать предупреждение по гравитостанции. Он знает, что Лобов в одиночку осматривает «Ладогу», и не знает, как завершится этот осмотр, поэтому никогда не бросит свой пост. Стало быть, на «Торнадо» произошло нечто чрезвычайное. Может быть, Клим вернулся? А может быть? Лобов вспомнил обломки глайдера, нахмурился еще больше и решил проходить атмосферу без компенсации, напрямую, как это делали первые космонавты.

Униход уже валился вниз. Серело небо, меркли звезды, по телу растекалась перегрузка, и вдруг она навалилась с такой мощью, что тело буквально размазалось по сиденью. За бронестеклом робко затрепыхалось, а потом вспыхнуло и яростно забилось багровое с алыми языками пламя. Это униход вошел в плотные слои атмосферы и отдавал набранную скорость. Тяжко приходилось первым космонавтам! Но вот невидимый пресс ослабил свой нажим, обмякли мышцы, распрямилось усталое тело, невидимый волшебник смахнул, стер с унихода пляшущее пламя. Лишь звенел, стонал поток воздуха, обтекая кабину, да летела навстречу, растягиваясь, словно резиновая, земля, в центре которой стояла несокрушимая колонна «Торнадо». Лобов вывел корабль в горизонтальный полет и запустил двигатель.

— Алексей, как меня слышишь?

Корабль молчал. Лобов несколько раз прошел возле него на самой малой высоте.

— Алексей, отвечай! Как меня слышишь?

Но Кронин так и не ответил. Не теряя времени на дальнейшие попытки связи, Лобов посадил униход и сразу же, чтобы избавить себя от забот о нем, ввел в нижний ангар, а потом уж направился к входной двери. Она была слегка приоткрыта, хотя, когда Лобов покидал «Торнадо», он лично проверил, хорошо ли та заперта. Значит, кто-то пытался проникнуть в корабль. Лобов и мысли не допускал о том, что педантично аккуратный Кронин сам открыл дверь, а потом забыл закрыть ее за собой.

Сдерживая тревогу и нетерпение, Лобов взобрался по трапу в шлюз и сразу же споткнулся о брошенный скорчер. Он поднял оружие. Скорчер был в полной исправности, из него не было произведено ни единого выстрела. Лобов ассоциативно вспомнил и исправный пистолет на старой стоянке «Ладоги», и искалеченный скорчер в разрушенной ходовой рубке, и обломки глайдера, и нелепую смерть Штанге. У него заныло сердце. Толкнул внутреннюю дверь и, убедившись, что она заперта, торопливо набрал личный код на шифрозамке. Потянулись секунды, в течение которых рецепторы автоматически сверяли код с личностью человека, стоящего в шлюзе. Лобов поймал себя на опасении: откроется ли дверь вообще, и понял, что шквал последних событий порядком потрепал ему нервы. Когда дверь наконец со звоном распахнулась, Лобов вздохнул, точно сбросил с плеч тяжелый груз, и шагнул в предшлюз.