На восьми фронтах

— Уже восемнадцатый за последние трое суток, — раздался чей-то голос из темноты. Говорил майор, подошедший к нам. — Два раза эти фашистские снаряды разрушали переправу, — продолжал он. — Вчера зенитчики один сумели сбить. Два других не разорвались, зарылись глубоко в землю.

Мы знали, что в последние дни враг применил и еще одну грозную новинку истребитель с реактивным двигателем.

— Это агония, — сказал Вишневский. — Последнее издыхание смертельно раненного зверя…

С обеих сторон дороги, укрытые лесом, стояли танки. Под зелеными маскировочными сетями расположились батареи гаубиц. А там и здесь на расстеленных на молодой траве плащ-палатках сидели и лежали бойцы и командиры. Откуда-то из глубины леса слышалась мелодия песни-вальса «В лесу прифронтовом». Да, не может русская душа без песни!

И везде щели, ходы сообщения, паутина телефонных и телеграфных проводов. Тесно, очень тесно было на плацдарме за Одером. Ведь здесь сосредоточились, готовые к удару, пять общевойсковых армий, танки, три артиллерийских корпуса прорыва, тысячи «катюш», сотни специальных подразделений. Да еще передовые склады с боеприпасами, продовольствием, горючим.

Километра за полтора от НП командующего 8-й гвардейской армией генерал-полковника В. И. Чуйкова наши машины остановили и сказали, что дальше надо идти пешком. Что ж, пешком так пешком.

В просторном блиндаже командарма были член Военного совета и командующий артиллерией армии. В. И. Чуйков, увидев Вишневского, отложил бумаги и первым пошел ему навстречу. Крепко пожал нашему коллеге руку, сказал:

— Вовремя приехали. Мы еще не завтракали. Прошу всех в соседний блиндаж. Там у нас столовая.

Но перед тем как уйти в столовую, Чуйков взял со стола какую-то бумагу и протянул Вишневскому.

— Полюбуйтесь, воззвание Гитлера к войскам, с которым он обратился к ним четырнадцатого апреля.

Вишневский взял воззвание, начал вслух читать его. В нем, имея в виду предстоящее наступление Красной Армии, говорилось:

«Мы предвидели этот удар и противопоставили ему сильный фронт. Противника встречает колоссальная сила артиллерии. Наши потери в пехоте пополняются бесчисленным количеством новых соединений, сводных формирований и частями фольксштурма, которые укрепляют фронт. Берлин останется немецким…»

— А вот листовка, сброшенная сегодня.

Вражеская листовка была непривычно короткой: «Вы нас под Москвой, мы вас под Берлином».

Что ж, посмотрим…

Мы с Высокоостровским торопились в одну артиллерийскую бригаду, в которой нам посоветовал побывать генерал-полковник В. И. Казаков. Поэтому, извинившись перед В. И. Чуйковым и отказавшись от завтрака, мы собрались уехать. Но я все-таки успел напомнить генерал-полковнику о нашей встрече и разговоре под Люблином.

Там командарм высказал тогда опасение, как бы его армию не сняли с берлинского направления.

— Как говорится, бог миловал, — ответил В. И. Чуйков. — Теперь не только я и мои войска, но даже фашисты знают, что защитники Сталинграда будут штурмовать Берлин:

* * *

Бригада, которая была нам нужна, стояла отсюда неподалеку, и командующий артиллерией армии генерал Н. М. Пожарский дал нам в провожатые офицера. Шли опушкой леса и почти не видели клочка нетронутой земли. Сплошной линией, да еще не в один ряд, тянулись огневые позиции артиллерии — десятки, сотни орудий самых разных калибров.

У дороги, ведущей в глубь леса, капитан сказал:

— Нам сюда.

Буквально в километре от вражеских траншей, на небольшой высотке, среди сосен, был оборудован НП командира бригады. Рядом располагался НП и той дивизии, которую бригада поддерживала.

— Старший сержант Родионов… Старший сержант Родионов… — несколько раз повторил полковник, командир бригады. А затем решительно сказал: — Конечно, знаю! Как не знать такого артиллерийского аса! От самых Понырей в бригаде. Знаю, знаю… Алексеев!

— Тут я, товарищ гвардии полковник! — откликнулся стоящий неподалеку старшина. Подбежал и молодецки вытянулся перед командиром.

— Доведешь корреспондентов до дивизиона, в котором служит старший сержант Родионов. Помнишь, на днях тебе вместе с ним маршал Жуков орден вручал?

— Это тот, что с усиками и забинтованной головой? Ну, шустрый такой?

— Вот-вот, шустрый… Проводи товарищей.

Старшина оказался разговорчивым. На груди у него было три ордена и несколько медалей. Леонида Высокоостровского особенно заинтересовала одна из них — «За оборону Сталинграда».

— В Сталинграде воевали? — спросил Леонид старшину.

— Воевал… — как-то нерешительно сказал старшина. — Правда, я там еще мальчишкой был, воспитанником дивизиона капитана Устинова.

— А сам из Сталинграда?