На Востоке

Комдив Г. К. Жуков, узнав об этом, приказал 2-му батальону 11-й танковой бригады во взаимодействии с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии активными действиями связать противника с фронта и не допустить его продвижения на юг, одновременно главным силам 11-й танковой бригады нанести удар с севера, нашему 24-му мотострелковому полку - с северо-запада, 7-й мотоброневой бригаде - с юга.

Оценивая сейчас смелое по замыслу решение Г. К. Жукова, нельзя не заметить, сколь точно и правильно определил Георгий Константинович, что главным нашим козырем были бронетанковые соединения и что, только активно используя их, можно разгромить переправившиеся японские войска, не дав им зарыться в землю и организовать противотанковую оборону.

После принятия этого решения, события развивались стремительно. Жуков тут же встретился с командиром 11-й танковой бригады М. П. Яковлевым и поставил ему задачу, затем он приказал немедленно вызвать всю авиацию, ускорить движение танков и артиллерии главных сил резерва и не позднее 10 часов 45 минут развернуть 11-ю танковую бригаду для атаки японских войск.

Нужно отметить, что решение Жукова было смелым и необычным еще и потому, что уставы того времени не предусматривали самостоятельный удар танковых и бронетанковых частей без поддержки пехоты. Но время работало на противника. С восточного берега Халхин-Гола к японцам продолжали подходить пехота, конница, артиллерия. Они создавали и совершенствовали оборону.

Таким образом, комдив Г. К. Жуков бросил на японцев 11-ю танковую, 7-ю мотоброневую бригады и отдельный монгольский броневой дивизион, зная, что враг успел создать на горе Баин-Цаган сильную противотанковую оборону, что у него здесь свыше 100 противотанковых орудий и наши части понесут потери. Знал и сознательно пошел на такой рискованный шаг. Он понимал - другого выхода нет. Промедлить - значит вообще проиграть сражение.

И вот танковые части с ходу развернулись и с трех сторон ринулись на противника. Завязался жестокий бой. Как потом мне рассказал комбриг М. П. Яковлев, японская артиллерия открыла сильный огонь. Стали вспыхивать наши танки, но танкисты стремительно продвигались вперед, огнем и гусеницами сминая вражеские подразделения.

Первым на позиции врага ворвался взвод лейтенанта Кудряшева. Японские артиллеристы сосредоточили на ней весь огонь. Механики-водители, искусно маневрируя, не давали японским артиллеристам вести по ним прицельный огонь. Вслед за танкистами Кудряшева в расположение противника ворвались другие подразделения, а вскоре и вся бригада. Неудержимой лавиной танки все глубже и глубже врезались в оборону врага. Над полем боя стоял несмолкаемый гул. Рев моторов, выстрелы орудий, разрывы снарядов, треск пулеметов - все слилось воедино.

Как мы узнали потом от пленных, японцы были явно застигнуты врасплох. Они не ожидали такого мощного и дерзкого удара, зная, что к горе Баин-Цаган подошли только бронетанковые войска, и полагая, что без пехоты они не отважатся атаковать. Считали и просчитались. Первой не выдержала натиска наших танков баргутская конница. Оставив свои позиции, она в панике кинулась к реке Халхин-Гол.

Остальные японские части продолжали оказывать еще упорное сопротивление, но остановить наступательный порыв советских танкистов было уже невозможно.

Заметив противотанковую батарею, старший лейтенант Соловьев смело направил на нее свою боевую машину. На полном ходу танк налетел на вражескую пушку и гусеницами вдавил ее в землю. По машине Соловьева тотчас открыли стрельбу другие орудия, но тут ему на помощь пришли товарищи. Противотанковая батарея японцев перестала существовать.

Чуть поодаль громила самураев рота старшего лейтенанта Кукина. Прокладывая себе путь огнем и гусеницами, танкисты прорвали оборону противника на всю глубину и вышли к реке. Появление советских танков в тылу вызвало растерянность у врага. Однако окончательно сломить его пока ее удалось.

К горе Баин-Цаган наш полк подошел, когда бой немного стих. Обе стороны спешно приводили себя в порядок, готовясь к новой схватке. Я отыскал комбрига Яковлева в боевых порядках его танковой бригады. Он разговаривал с бойцами и командирами одной из рот.

Разговор был оживленным. Танкисты делились впечатлениями о первом боевом успехе.

Завидев меня, Яковлев приветливо поздоровался:

- Запаздываешь, Иван Иванович. Так ведь и без тебя, без твоих мотострелков с японцами управиться можем. Верно я говорю? - Это он спросил у красноармейцев.

- Управимся, - отозвались они.

А мне, признаться, было не до шуток, потому что остро переживал опоздание полка, хотя и не были мы виновны в нем.

Пояснил, что пришел решить вопрос о взаимодействии. Яковлев ознакомил меня с обстановкой. Из его слов я понял, что враг еще достаточно силен. По нему нужно нанести такой же, а может быть более мощный, удар. Однако приказа командира корпуса на это пока не было. Мы договорились, что я разверну свой полк за правым флангом 11-й танковой бригады, чтобы одновременно с ней ударить по японцам, находившимся на горе Баин-Цаган.