На Востоке

Аверкин понял, что из винтовок пулеметчиков не достать, нужна граната. И он пополз дальше. 5, 10, 20 метров… Огневая точка совсем близко. Дмитрий достал гранату и, размахнувшись, резко бросил ее. Граната разорвалась около окопа. Пулемет замолчал. Однако через несколько секунд вновь заговорил. Японцы заметили воина. Над его головой хлестнула длинная очередь. Аверкин притаился, вжимаясь в землю, и не шевелился. Японцы решили, что с ним все кончено, и на некоторое время прекратили стрельбу. Аверкин тут же приподнялся и метнул вторую гранату. На этот раз она точно угодила в окоп, уничтожив пулемет вместе с расчетом.

Разведчики резким броском достигли японских окопов и забросали их гранатами. Тут же стали отходить, пока враг не опомнился. Уже на нейтральной полосе Аверкин был ранен, но с помощью товарищей благополучно добрался до своих.

Разного рода задания приходилось выполнять, и каждый раз красноармейцы, командиры, политработники показывали высокие морально-боевые качества, воинское мастерство. Однажды нам срочно потребовался язык. Учитывая важность и ответственность поиска, я сам решил организовать его. Прибыл на командно-наблюдательный пункт командира роты лейтенанта Кузнецова. Поначалу все шло хорошо. Но как часто бывает, — нужно это или не нужно — за старшим начальником обязательно тянутся командиры рангом ниже, и в итоге создается большая группа, В условиях мирного времени это мешает работе, отрывает командиров от дела, а в боевой обстановке приводит к печальным последствиям. Противнику легче обнаружить большую группу людей и ударить по ней. Так было и на этот раз. На наблюдательном пункте вначале находились командир роты, наблюдатель и я с командиром взвода связи лейтенантом Искрой. Но нет. Началась разведка, и сразу из штаба полка потянулись ко мне, хотя им тут делать было нечего, полковой инженер, начальник химической службы и другие, даже полковой врач. Кто-то из них поставил на изгиб окопа, где мы находились, перископ и стал наблюдать за японцами. Те, конечно, заметили и, по-видимому, поняли, что обнаружили наблюдательный пункт начальника (да и действительно, командир полка — это не маленькая фигура), и открыли артиллерийский огонь. Сначала были недолеты, потом перелеты. Стало ясно, что враг взял нас в вилку и сейчас перейдет на поражение. Приказал немедленно оставить окоп и скрыться за ближайший бархан. Только мы это сделали, как японцы прямым попаданием вдребезги разнесли наблюдательный пункт командира роты. Своих помощников я тут же отослал обратно в штаб с соответствующим и довольно резким напутствием не ходить туда, куда не просят.

А разведка в тот раз закончилась успешно, пленный был захвачен.

18 июля наши войска, отдохнувшие и пополнившиеся личным составом, вновь вернулись в свои районы обороны. Мы передали позиции другим частям и занялись доукомплектованием и повышением боеспособности своих подразделений. Пополнение было кстати. В предыдущих боях мы потеряли немало командиров и политработников, особенно командиров взводов и рот.

Как я считаю, одной из причин потерь в комсоставе явилось то, что форма одежды командиров и политработников резко отличалась от красноармейской. Сразу бросались в глаза светлые коверкотовые гимнастерки, темно-синие брюки и фуражки, ремни портупеи. Красноармейцы же имели защитное обмундирование: пилотки, стальные шлемы и личное оружие (винтовка или карабин).

Помню такой случай. Мне потребовалось пройти на передний край в одну из рот. Присоединился к группе красноармейцев, которая двигалась в том же направлении… Через несколько минут японцы открыли артиллерийский и минометный огонь. Пришлось броском преодолевать простреливаемое пространство. К счастью, потерь мы не имели. Когда добрались до места, я сказал в шутку красноармейцам:

— Ребята, с вами идти не очень выгодно, стреляют самураи. Лучше ходить в одиночку.

Но и они не остались в долгу. С присущим бойцам юмором один из них заявил:

— Товарищ полковник (после боев за Баин-Цаган мне было присвоено это звание), это еще надо подумать, кому выгодно, а кому — нет. Пожалуй, невыгодно нам. Когда мы шли одни, обстрела не было, а как только вы присоединились к нам, тут и началось. Вы вон какой разнаряженный, вас за километр видно.

Верно. Невооруженным глазом на расстоянии 400–500 метров можно вполне отличить по обмундированию командира от красноармейца. А в полевой бинокль тем более. Мои полковничьи треугольники, нашитые на обоих рукавах, и широкая красная полоса с золотым галуном были действительно далеко видны. Кроме того, у меня в то время были ордена Красного Знамени и Красной Звезды и медаль 20 лет РККА. Конечно, японцы заметили и это.

Тогда уже я сделал вывод, что во время боевых действий командир по внешнему виду не должен резко отличаться от бойца. Ему надо иметь такую же форму одежды и скромные знаки различия. Вывод-то напрашивался сам, а вот учесть горький опыт мы смогли лишь в годы Великой Отечественной войны. А тогда неоправданно гибли командиры.