На Востоке

Вылетели на рассвете. Японские истребители даже не показались. Наши бомбардировщики беспрепятственно бомбили позиции противника.

Возвращаемся. Туман до земли. Ничего не видно. Густая дымчатая пелена. Сели вслепую. Все машины целы.

Вскоре получили новое задание. Приказано всей эскадрильей разведать силы противника в районе Узур-Нура. Полетели. Обнаружили в лощине танки и автомашины. Мгновенно опустились до двухсот метров, атаковали и зажгли несколько машин. Возвратившись, донесли командованию о резервах японцев.

21 августа. Поднялись по сигналу тревоги. Противник над нашей территорией. Нас трое против пяти японцев. Они — вверху, мы — внизу. Все же одного стервятника сбили. Произошло это таким образом. Японцы пикировали и попытались забраться нам в хвост. Мы в этот момент резко взметнули вверх и встретили врага в лоб. Очередь, другая, третья, и один японский самолет, загоревшись, факелом упал вниз.

22 августа. Летчику сверху великолепно видно, как наши войска последовательно окружают японцев железным кольцом. Скоро им конец. Остались считанные дни. Сегодня эскадрилью повел комиссар. У меня открылась старая рана. Врач осмотрел меня и сказал, что, видимо, не все осколки были удалены. Нужно срочно заняться раной. В общем в ближайшие дни летать мне запрещено. Как это не вовремя! Но я рад, что участвовал в начале генерального сражения. Знаю, своими глазами видел, что летающим гадам до конца осталось недолго.

На этом пока обрываю боевой дневник. Когда потребуется Родине, рад услышать приказ: В воздух, на врага!

Я привел настоящий дневник потому, что это живое слово, живая история, написанная по горячим следам событий. А свежие впечатления — самые правдивые, самые волнующие. Мы видим, какой любовью к Родине, каким большим желанием возможно лучше выполнить боевые задачи пронизан дневник. Слова Овчинникова наполнены ненавистью к врагам, нарушившим мирный труд Монголии и советского народа, а весь дневник — это выражение отваги, мужества и героизма.

Товарищи по оружию — пехотинцы, танкисты, артиллеристы — любили своих крылатых соколов, говорили о них с гордостью и большим уважением, восхищались их мастерством, наблюдая с земли за воздушными боями и видя результаты их бомбовых ударов по врагу.

Однако вернемся к рассказу о боевых действиях наземных войск. 27 августа 82-я и 57-я стрелковые дивизии, уничтожая уцелевшие группы противника, к 12 часам вышли на южный берег реки Хайластын-Гол. К утру 28 августа весь этот берег был очищен от врага. В руках японцев оставался последний очаг сопротивления на северном берегу — сопка Ремизова. Здесь находился когда-то командный пункт командира полка майора Ремизова, геройски погибшего в бою. Потом сопку захватил противник. И вот сейчас тут сосредоточились остатки вражеских войск. Японская артиллерия почти вся к этому времени была выведена из строя. Поэтому враг вел главным образом минометный и пулеметный огонь. Он был достаточно сильным.

Вечером 28 августа, как мне рассказал комиссар Щелчков, наш 24-й мотострелковый полк получил лично от командующего 1-й армейской группой задачу уничтожить противника, обороняющегося на высоте Ремизова, и не позднее 24 часов захватить вершину сопки.

Комкор Г. К. Жуков сказал майору Акиму Семеновичу Белякову, который возглавил полк после моего ранения, что многие части, окружившие высоту Ремизова, хотят овладеть ею. Но он выбрал наш полк, отличившийся в Баин-Цаганском сражении. Военный совет армейской группы верит, что полк и на этот раз покажет себя, первым водрузит знамя на высоте Ремизова. Днем полк провел жаркий бой на подступах к этому последнему бастиону врага. Наступая за тапками батальона майора Воронкова, мотострелковые батальоны дерзким броском преодолели участок открытой местности перед высотой. Успех решили быстрота, смелость, четкая согласованность действий. Батальоны закрепились на выгодном рубеже, с которого им предстояло начать штурм последнего бастиона врага.

Вечером накануне штурма майор Беляков собрал командиров подразделений в просторной землянке и уточнил каждому задачу. Когда последние разошлись по своим местам, майор Беляков, обращаясь к комиссару полка, сказал:

— Бой предстоит тяжелый. Управлять им ночью будет сложно. Думаю, что нам следует пойти в батальоны. Главный удар наносит второй батальон капитана Коровяка. Я туда и отправлюсь.

— А я пойду в третий, — сказал Щелчков.

Так они и порешили.

Майор Беляков прибыл во 2-й батальон в тот момент, когда капитан Коровяк отправлял на разведку противника шестерку отважных воинов — лейтенанта Лиопаева и красноармейцев Привалова, братьев Снитковых, Мирхайдарова и Смирнова. Все они изъявили желание идти на выполнение специального сложного и ответственного задания добровольно.