На все четыре стороны

Камушки, прощально просверкнув, таяли в воздухе, сливались с каплями дождя, и вот наконец в руках Алены осталась одна только цепочка. Ее она скрутила как можно туже и постаралась метнуть этот комок в сторону бассейна. Ей показалось, или ее слух в самом деле различил слабый всплеск? А впрочем, поверхность воды пузырится от дождевых капель, может быть, цепочка упала не в воду, а тоже в траву. То-то, наверное, переполошились escargot, крупные зеленовато-рыжие французские улитки, которые сейчас все, как одна, высунули рожки, приветствуя свой обожаемый дождь!

Ну, все кончено. Ничего не осталось.

Алена перевела дух, чувствуя себя так, словно.., ну, словно по меньшей мере закрыла ящик Пандоры.

Снизу послышались торопливые шаги Мишеля.

Надо же, как вовремя Алена управилась!

Она отряхнула руки, словно на них могли остаться следы злодейства, только что совершенного ею против истории, против археологии… Наверное, узнай об этом ее поступке Габриэль, он бы ей в жизни такого не простил!

Ну, во-первых, у него был шанс: сокровище лежало у него под носом, на комоде, рядом с которым он стоял, однако Габриэль предпочел строить глазки даме, лежащей на полу. А во-вторых… Ожерелье принадлежало Малгожате, и если бы она хотела, чтобы Габриэль его получил, она просто отдала бы камни ему. То есть сегодня Алена выступила как бы душеприказчицей покойной, избавив Габриэля от соблазна и грядущих несчастий, которые всегда настигали владельца ожерелья.

Нет, честное слово, полное ощущение, что Малгожата одобрила бы ее поступок! Недаром мадам Вите позвонила сыну именно в тот момент, когда это было невероятно необходимо Алене. Может, и впрямь подсуетилась на небесах неистовая наследница графов Потоцких? Ну, если так…

— Дзенкуе бардзо, Малгожата! — пробормотала Алена, поднимая лицо к серым тучам и усмехаясь.

Но в следующее мгновение усмешка слиняла с ее лица. Померещилось или в самом деле донеслось откуда-то сверху — невнятно, словно бы сквозь кипенье смолы и треск адских дров:

— Нема за цо!