На все четыре стороны

На рынке в Киото я увидел нечто до того дикое и вместе с тем настолько будничное, что мне померещился в этом намек на сокровенную суть Японии. Древняя старуха, согнутая в три погибели и ковыляющая на изуродованных ногах, медленно и с огромным трудом толкала перед собой свою собственную пустую каталку.

ЗАПАД

Служебный роман

Порнография в США, ноябрь 1999 года

«Сдохли щенки!» – кричит из темноты сердитый голос. Сдохли щенки. Я хохочу так, что начинаю бояться, как бы чего не надорвать. Мы все хохочем взахлеб, а это редко случается с людьми, перешагнувшими тот возрастной порог, после которого появляется первая банковская задолженность. Хохочем, как в автобусе после школы, когда одному попадает в рот смешинка, а через пять минут уже весь класс держится за бока. Мы все смеемся здесь, в темноте. За пять футов от нас, в яркой лужице света, человек в одном только поварском колпаке, лихо заломленном набок, манипулирует гигантским пенисом, точно бутылкой шампанского, из которой вот-вот вышибет пробку. Голая женщина, чьи груди размером и цветом напоминают розовые шары для боулинга, лежит навзничь в свадебном торте, широко раскинув ноги. Эта парочка не смеется. «Сдохли щенки» на профессиональном жаргоне означает «хватит трепаться, пора работать».

«Секс, пожалуйста! – доносится из нагретого мрака другой голос. – Мотор! Внимание, съемка!» и шеф-повар направляет пенис, похожий на чулок с бильярдными шарами, в седоватый, словно подернутый инеем сфинктер женщины. Таран слепо тычется в сморщенный глазок, заставляя нас недоумевать: разве можно налить литр в стопку? Разве можно втиснуть слона в телефонную будку? Как, скажите на милость, он собирается впихнуть этот чудовищный член в обычную задницу? Повар понадежней расставляет ноги на липком полу, берется рукой за свою собственную мускулистую ягодицу – ему, как Архимеду, нужна не только точка опоры, но и рычаг, – и давит. Точно одинокий морской пехотинец, поднявший флаг над Иводзимой[32], жезл гнется, но с честью выходит из испытания. Огромные, как мертвые пауки, ресницы женщины трепещут, ее розовые ногти впиваются в ее же филейную часть, и дубина начинает исчезать. Медленно, дюйм за дюймом. Груди, как истинные воины, стоят насмерть – они даже ни разу не дрогнули. Кто-то в темноте тихонько ахает. Поверьте мне на слово, ни один фокус знаменитого Пола Дэниелса с исчезновением предметов не вызывал у публики такого изумления и не казался столь захватывающе волшебным.

За нашими плечами осталась уже половина второго и последнего дня съемок «Озорных историй» – моего дебюта в роли режиссера, а по совместительству и сценариста, – и все это время я или покатывался со смеху, или качал головой от восхищения. Мы в Голливуде – точнее, у Голливуда под боком, – и я здесь полноправный автор. Творец. Имя. Меня будут вспоминать, а может, даже узнавать на улице. Я в кинобизнесе! Это мечта – заветная мечта, которую я вынашивал с тех пор, как мать привела меня, девятнадцатилетнего, на Таймс-Сквер смотреть мой первый порнофильм, «Дьявол в мисс Джонс». Сама мысль о том, что тебе позволено материализовать свои жаркие тайные фантазии и запечатлеть их на кинопленке, может свести с ума любого парня. Всю взрослую жизнь мне хотелось, чтобы чернокожий с карикатурно-огромным прибором завалил красотку с роскошными формами на свадебный торт. Кто не хотел чего-то подобного? Выяснилось, что воплотить это в реальности – плевое дело. В конце концов, мы же в Америке. В стране, где умеют делать мечты явью и нет недостатка ни в роскошных формах, ни в свадебных тортах.