На все четыре стороны

Отель «Шератон» высится над скопищем жалких лачуг, точно громадный серо-коричневый замок. Это самое грандиозное здание в Аддис-Абебе. Мало того – вне всякого сомнения, это еще и самый грандиозный отель в Африке. В каждой африканской столице есть такой шикарный, иностранного производства домина, вызывающий ахи туристов, но этот заткнет за пояс любого конкурента. Здесь все работает. Факс у вас в номере, уйма фонтанов, персонал, ваш личный дворецкий. Напитки приносят без опоздания. В многочисленных ресторанах кормят приличной импортированной снедью, а в чистом бассейне играет ненавязчивая музыка. В Голливуде этот отель достойно смотрелся бы в ряду своих высокомерных собратьев, но в Африке он, что называется, ни к селу. Я рассказываю о нем потому, что на короткий срок он превращается в королевский дворец – этакий гигантский Горменгаст ^[12], полный интриг, слухов и воюющих фракций. Монаршая семья легко начинает с того места, на котором остановилась, и на меня, сбитого с толку иностранного наблюдателя, со всех сторон сыплются конфиденциальные разъяснения, инструктажи, консультации по вопросам процедурного порядка и откровенная ложь. Игроки бродят по барам и холлам, прячущие глаза единомышленники собираются в кучки, шепчутся и вновь расходятся по своим темным делам. Не все спокойно в эфиопском королевстве! Перво-наперво исчезает прикормленный мною принц. Я звоню, чтобы подтвердить договоренность об интервью, а он уже исчез. Куда? Его секретарь, невероятно вкрадчивый малый – похоже, он до мельчайших подробностей изучил творчество Джона Гришема и Раймонда Чандлера, – говорит, что принц скрывается, и приглашает меня зайти к нему в люкс. Телефон – вещь ненадежная. Он объясняет, что за принцем была организована слежка; пришлось менять автомобили. Правительство проявило агрессивность, опубликовав в англоязычной газете статью, написанную на языке холодной войны семидесятых: мирный народ, объединенный узами братской любви, феодальные марионетки в руках злобных капиталистов и т. д., включая обвинение Хайле Селассие в вывозе капитала за рубеж (что маловероятно, так как он был известным аскетом, если не считать его слабости к эффектным мундирам).

Пока мы общаемся, в комнату входит незнакомец и маячит в сторонке. Давайте продолжим здесь, говорит секретарь, и открывает потайную дверь. За ней чулан. Мой собеседник впихивает меня в дыру между болтающимися вешалками и заявляет, что если я в своих репортажах упомяну о разладе в королевской семье, я только выставлю себя дураком, а он отлично видит, что я не дурак, поскольку задаю слишком уж наивные вопросы, прикидываясь глупым. Очевидно, я очень умный журналист, говорит он и заговорщицки подмигивает. Но нет, я правда ничего не знаю. На самом деле я очень глупый журналист, иначе не оказался бы в шкафу наедине с лощеным эфиопом, который шепчет мне на ухо какую-то чушь. Вернувшись в бар, где пианист лениво наигрывает мелодии из знаменитых кинофильмов, я пытаюсь связать свои впечатления о королевской семье в цельную картину, но это все равно что жонглировать грязью. Подкатывает еще один принц и тоже принимается меня обрабатывать. Потом между делом роняет: мне, конечно, известно, что в отеле «Хилтон» есть человек, выдающий себя за меня. Он называет себя репортером из «Санди таймс». Только этого не хватало! Мало того что я не могу разобраться, кто из вас кто; теперь я не знаю, кто я сам. Но вот и он – а может, я? Холл пересекает пухлый молодой англичанин в толстом шерстяном костюме в полоску. На взгляд эфиопа, это типичный британский джентльмен за рубежом, однако мне он кажется абсолютно ненатуральным. В его сочном голосе слышится едва заметный акцент выходца из низов, а за уверенностью сквозит опаска. Он протягивает мне карточку. Энтони Бейли из Института общественных связей, член Международной ассоциации общественных связей, директор-распорядитель Eligo International Ltd с отделениями в Берлине, Брюсселе, Лондоне, Лугано, Мадриде, Милане, Париже и Софии. «Кроме того, – говорит он, плюхаясь в кресло, – я пресс-секретарь его королевского величества наследного принца Зары Якоба». Человека на троне? «Да». Можем ли мы с ним поговорить? «Боюсь, это будет сложно. Он не очень хорошо себя чувствует. Вы можете задать через меня несколько вопросов, и я принесу вам письменные ответы».