На все цвета радуги

Снесёт свою добычу Сергунька в охотничью лавку – там её в книжку запишут. Копит охотник зайцев на фунт чаю да на пять пачек пилёного сахара. Сразу чтобы. Что там по осьмушке чай таскать, – пускай бабушка полной горстью его заваривает и сахар не растягивает по куску на два дня.

Всё гладко шло, да только Сергунькина мать сказала, что у гитары струны пропали. Все семь. А ей без гитары – как бабушке без чаю. Когда матери бывало совсем невмоготу, когда письмо с фронта долго не приходит, запрётся она в маленькой горенке и начнёт струны перебирать да тосковать тихим голосом по Сергунькиному отцу. Попоёт, поплачет – и легче ей станет. Отойдёт.

Косится мать на Сергуньку, а спрашивать не спрашивает. Но всё-таки однажды сказала:

– Не могли же струны сами по себе с гитары сняться и уйти!

А бабушка на это своё слово вставила:

– Конечно, не могли. Не иначе, что домовой их унёс. Кому же больше? Ну, да беда не велика. Побалуется озорник и опять их на гитару натянет.

И вот пришло утро. Бабушка поднялась раньше всех:

– Батюшки! На гитару струны вернулись!

Потом смотрит – на столе восемь осьмушек грузинского чаю красуются в виде буквы «С». И тут же пять пачек пилёного сахара разложены.

Радости было на весь дом! Каких только ласковых слов не сказала Сергуньке бабушка! И мать тоже. Особенно когда она на гитаре струны увидела. А потом смотрит – одной струны нет. Самой тонкой.

– Как же это так? – говорит. – Почему же наш озорник «домовой» не все струны отдал?

Теперь Сергуньке таиться было больше не для чего, и он прямо сказал:

– Мама, тонкую струну заяц оторвал вместе с кустиком, к которому она была привязана. Видно, большой заяц был. Русак.

– Жалко, – говорит мать, – такую струну: она самая главная.

Тут бабушка поднялась с лавки и опять своё слово вставила.

– Плохо ты видеть, Анна, стала! Твоя самая главная, самая тонкая струна за столом сидит, чай с пилёным сахаром пьёт, – сказала старуха и кивнула на раскрасневшегося от чая и бабушкиной похвалы Сергуньку.

… Через два дня на гитаре появилась недостающая струна. И никто не мог понять, откуда могла она взяться. Даже дотошный Сергунька и тот доискаться не мог, кто это сделал.

А сделал это Петька Чебаков. Тайно. Захотелось, видно, парню стать не хуже товарища и тоже звенеть «тонкой струной».

Волчок

Мой дядюшка Пётр Артемьевич служил старшим конюхом на опытном поле в Кулундинской степи. Дядюшка был очень любознательный человек. Его затеи привлекали внимание окружающих. Приручал ли дядя лису для охоты, одомашнивал ли диких гусей, придумывал ли новые способы ловли куропаток – всегда было интересно.

Однажды он добыл в логове волчат и одного из них решил воспитывать вместе со щенком немецкой овчарки. Того и другого кормила мать щенка, крупная собака Альта.

Когда волчонок подрос, дядя, боясь, что он убежит, поместил его вместе со щенком в вольер, за проволочную сетку. Волк получил имя Волчок, а собака была названа Стрелкой.

Когда Волчок и Стрелка подросли, когда пришло им время позаботиться о потомстве, дядя соорудил вместо конуры подобие логова. Вскоре у Стрелки появились дети. Дядя уже не входил в вольер – волк показывал зубы и не подпускал к логову.

– Как же теперь, Пётр Артемьевич, их называть? – спросил сторож опытного поля Аким Романович. – Волчатами или щенками?

– А это будет видно, – ответил дядя.

Мало-помалу дети Стрелки подросли и стали выходить из логова. Их было пятеро.

Дядя, внимательно рассматривая их, сказал мне:

– Вот эти двое – волчата, а эти два – щенята… А этот – ни то ни сё.

Я не поверил дяде. Как могли родиться у одной матери и щенки и волчата!

– Подрастут – увидишь, что одни в мать, а другие в отца. Так не только у волков, а у многих бывает.

Живущие на опытном поле тоже считали, что дядя мудрит. Когда же волчата-щенята стали подрастать, все ясно увидели, что двое всё больше и больше похожи на отца, двое – на мать, а пятый – на того и на другого. Ни то ни сё. Так и прозвали его: «Нитонисёй». Волчата походили на отца не только по окраске шерсти, но и по характеру. Они были жаднее. В их глазах стояла какая-то затаённая злоба, ненависть к людям, хотя люди ничего, кроме добра, для них не сделали.

Дядя да и все остальные знали, что пословица «Сколько волка ни корми, а он всё равно в лес глядит» – не только крылатые слова, но и правда. И дяде очень хотелось проверить, насколько крепка эта семья. Сумеет ли удержать Стрелка детей Волчка, выросшего среди людей и вскормленного собакой? И всем это хотелось знать.

Однажды дядя объявил:

– Завтра узнаем…

Наутро Волчка и Стрелку вместе с волчатами-щенятами перегнали в клетку. Клетку поставили на телегу и поехали в степь. С нами отправились – кто в бричках, кто верхом – человек пятнадцать любопытных.

Когда мы приехали в степь, клетку поставили на землю, и все отошли метров на сто. Дядя потянул шнур, чтобы открыть им дверцу клетки.