На всех хватит!

— Теперь понятно? — крикнул Рысьев. На его лице не было ни капельки пота, шелковая сорочка по-прежнему резала глаз ослепительной белизной — это при том, что все вышеописанные манипуляции с лопатой он производил одной лишь левой рукой.

— Да! — зло выкрикнула я, повисая на черенке. — Понятно!

До сего дня меня искренне забавляли человеческие рассуждения о загробной жизни. Это было так легко — лежать в сплетении послушных ветвей, неторопливо просматривая свиток с монографией Гитаникина аен Пеллиу «Этимология Тартара». Конечно же… всего лишь древние рудники, искаженные воспоминания о которых… ничего реально ужасного… как же! Теперь-то я точно знаю — человеческий ад существует! Я даже знаю, как он выглядит!

Мир вокруг меня покачнулся и поплыл, распадаясь на отдельные, лишь изредка всплывающие сквозь горячую белую муть фрагменты. Вот сама по себе неторопливо проплыла полная угля лопата… Николай, высунувшись по пояс за ограждение — счастливчик чертов! — что-то кричит, точнее, я догадываюсь, что он что-то кричит по его распахнутому рту, ибо ни единого звука до меня не доносится. Потом из белой мути навстречу мне выплыла полыхающая топка, и я, выронив лопату, начала бесконечное падение прямиком в гостеприимно распахнутую огненную бездну.

Потом моего лица коснулось что-то прохладное. Набегающий ветер разворошил волосы… боги, как хорошо. Вот только отчего постель кажется такой неудобной?

— Потому что вы лежите на куче угля, — раздался откуда-то справа до боли знакомый голос. — А он не похож на горошину под двадцатью перинами!

— Рысьев!

— Он самый, — оскалился вампир, осторожно присаживаясь на кучу рядом со мной. — Как, очнулись? То-то же. Я сразу сказал вашей спутнице, что здесь вам будет лучше всего. Чувствуете ветерок? Тридцать миль в час, как-никак.

— В-в-в… — очередной порыв ветра щедро сыпанул мне в лицо горсть горячего пепла, и окончание фразы исчезло в приступе кашля.

— Что, простите?

— В следующий раз, — заявила я, поднимаясь, — непременно добьюсь, чтобы мне дали единорога!

— Лучше просите сразу носорога, — невозмутимо сказал русский. — У него, правда, неважное зрение, но при его массе это несущественно.

— Издеваетесь?

— Что вы, как можно…

В этот момент до меня, наконец, дошло, что летящий на меня дым и сажа никак не могли происходить из трубы нашего паровоза. Я попыталась вглядеться вперед… сквозь слезы… дернулась было протереть глаза, но, к счастью, вовремя опомнилась.

— Граф… Николай… у вас есть чистый платок?

— В кармане на груди фрака. Только, — предупредил вампир, — доставайте осторожно, за уголок, иначе к тому моменту, когда вы поднесете его к своим очаровательным миндалевидным глазкам, он уже не будет чистым.

— Благодарю… мы догоняем их!

— Именно по этой причине я счел возможным потревожить ваш отдых, принцесса, — ухмыльнулся Рысьев. — Пришла ваша пора сделать решающий вклад в наше общее дело.

— И как же? — настороженно осведомилась я.

— Там, на полустанке, когда наш общий друг маркиз руководил угоном локомотива, — начал русский, — с ним были пятеро. Рожи, должен заметить, откровенно каторжные. Двое были вооружены револьверами, а трое — ружьями. И меньше чем через пять минут мы приблизимся к ним на расстояние выстрела. Их выстрела. У меня, как вы, наверное, обратили внимание, оружия при себе нет вовсе, — Николай виновато вздохнул. — Так уж сложилось, что я привык рассчитывать на иные свои таланты. Арсенал же госпожи Бриннер весьма внушителен, но, увы — как только что сообщила она мне в крайне лаконичных и емких выражениях, уступает творению Оливера Винчестера по такому существенному для нас сейчас значению, как точность на большой дистанции.

Вдобавок госпожа Бриннер необходима мне в роли кочегара, ибо иначе мы просто-напросто начнем отставать!

— А чем же тогда могу помочь я?

— Однажды, — медленно проговорил вампир. — Мне довелось видеть, как стреляют эльфийские лучники. Полагаю, принцесс в Хранимом королевстве еще не перестали обучать древнему искусству?

Без сомнения, самым лучшим ответом было бы заявить этому русскому безумцу, что он окончательно лишился остатков разума, а для наглядности сопроводить эти слова универсальным межрасовым жестом. Вместо этого некая принцесса Хранимого королевства скрестила руки на груди и выдала самый надменный взгляд, какой только возможен с учетом отчаянно слезящихся от дыма глаз и перемазанного сажей и угольной пылью личика.

— Нет! Не перестали!

Мы пользуемся луками с начала времен. Пожалуй, если мы и достигли за все эти прошедшие Эпохи истинного совершенства хоть в чем-нибудь, то это что-нибудь — именно луки. Из посвященных им свитков можно сложить стопку высотой в мэллорн — и не один. Каждый градус четвертного изгиба их плеч и грифов выверен настолько, что любое отклонение от тысячелетних традиций считается кощунством.