На всю жизнь

Гинек вернулся в свой кабинет в хорошем настроении. С нетерпением он ждал вечера, чтобы сообщить Шарке приятную новость. В последнее время таких новостей было немного, Гинек удивлялся ее терпеливости. Большей частью он возвращался теперь домой поздно; некоторые совершенно секретные материалы не могли быть вынесены не только из учебного класса, но и с того или иного конкретного объекта. Таким образом, он просиживал в расположении дивизиона много часов. Когда он, уставший, добирался до обители романтиков, то думал только об отдыхе; утром его снова ждал такой же день, к тому же он не знал, удастся ли поспать до утра. Проверок боеготовности не убывало, скорее наоборот. И не только проверок. Провокации в приграничном воздушном пространстве продолжались, там, на другой стороне океана, модернизировалась ракетная и авиационная техника. А он все еще оставался инженером дивизиона.

В Борек Гинек вернулся, когда уже совсем стемнело. На площади было светло от уличных фонарей. Ему захотелось побыстрее прийти к Шарке.

14

Шарка Мартинова раздраженно отложила настенный календарь и села к столу, положив голову на ладони. В голове ее бешено вертелись числа, переносившие ее в прошлое и в будущее.

А Гинека все нет! Он как будто сквозь землю провалился! Шарке казалось, что он сторонится ее, исчезает, чтобы появиться в обители романтиков только как усталый путник, ищущий ночлега. «Какая же это в таком случае обитель романтиков?» — мысленно задавала она себе вопрос.

За последнее время она только в Йемнице имела возможность почти постоянно общаться с Гинеком. Они были все время вместе, правда, один раз Гинек ушел, чтобы встретиться со своим другом Фричем. Эти два часа одиночества Шарка провела с отцом Гинека, и не напрасно, она многое узнала об этом человеке.

— Держу пари, что мы найдем отца в саду, — пророчествовал Гинек по дороге от вокзала к дому.

Ридла-старшего они действительно обнаружили в саду.

— Хочешь, поспорим, что он сразу начнет с тобой разговаривать на «ты»?

И Ридл-старший на самом деле сразу заговорил с ней на «ты».

— Сейчас поведет тебя по своим плантациям и будет хвалиться, — предсказал Гинек, но сам удостовериться в этом не захотел. — Схожу к Ярде, чтобы закрыть наш вопрос, — проговорил он, беззастенчиво на глазах отца поцеловал Шарку и, вместо того чтобы пройти калиткой, перелез через забор.

— Давай, давай, может, ноги поломаешь! — крикнул отец вслед сыну. — Как был мальчишкой, так им и остался. А говорить бесполезно — как об стенку горох. Трудная у тебя, девонька, будет с ним жизнь.

Прохаживаясь с приветливым Бржетиславом Ридлом по саду, Шарка узнала, сколько было Гинеку лет, когда он посадил свою первую яблоню и грушу, и какой урожай дали деревья в этом году. Узнала также, что хозяин дома приобрел новый сорт смородины, что раннюю черешню побил весной мороз.

— Наверное, тебе неинтересно слушать мою болтовню? — спросил он Шарку, остановившись у калитки.

— Да нет, что вы, просто я в этом мало понимаю, — призналась она.

— Тогда вы подходите друг другу, — заключил он задумчиво. — У Гинека никогда не было тяги к земле, И, что хуже всего, от нее с каждым годом отдаляется все больше людей. Но при этом они все равно рано или поздно возвратятся к ней. Все должны возвратиться к земле.

Бржетислав Ридл наклонился и взял комок земли со вскопанной грядки. Измельчив землю пальцами, он сказал, что не помешало бы полить ее. Потом посмотрел на свою грязную ладонь.

— Гинек сейчас заботится о том, чтобы люди вернулись к земле, насколько это возможно, естественным путем, — продолжал он. — Это тоже великое дело. Так же, как кормить, одевать, учить. — Он смотрел прямо ей в глаза. Шарке показалось, что он убеждает ее в этом. Видимо, он опасался, что она сомневается в справедливости его слов.

— У Гинека очень ответственная работа, — сказала она.

— Та, первая, это не понимала, — проронил отец.

«Только ты все понимаешь, — подумала о себе самой Шарка, мысленно вернувшись из воспоминаний. Она встала, и пошла в ванную переодеться. — Ты должна понять и привыкнуть к учениям, тревогам, работе до позднего вечера, даже к долгим разлукам… Братец, ты тоже пойми, что мне тебя недостает, что я скучаю по тебе!»

Прежде чем надеть ночную рубашку, она долго разглядывала себя в зеркале. Потом сняла зеркало с гвоздя, прихватила гребень, коробочку с заколками для волос и перебралась на кухню. Там она распустила волосы и снова подошла к зеркалу. Кроме своего побледневшего лица в серебристом прямоугольнике она увидела и уголок настенного календаря. Шарка протянула к нему руку и быстро отыскала август. С рисунка ей улыбались полуобнаженные дети, плескавшиеся у берега речки, вдали по водной поверхности скользили яхты под разноцветными парусами. Она переворачивала лист за листом, рисунки менялись, недели убывали…

Она быстро повесила зеркало снова на стену.