На всю жизнь и после (СИ)

— Ой, ну что ты, — Консуэла протянула к нему руки, чтобы обнять. Её объятия были крепкие. Борис чувствовал сладкий запах духов и тепло тела, казалось, что у неё жар. От такого внимания он и вправду хотел расплакаться. Его спина пару раз дрогнула, но юноша смог сдержаться после пары глубоких вдохов.

Консуэла ослабила объятия и сделала шаг назад, попутно взяв Бориса за кончики пальцев. У него глаза на мокром месте. Лёгкое ощущение стыда от того, что она в них смотрит и от такого первого впечатления.

— Сп-спасибо вам. Наверное, это от тренировок.

— Всегда, пожалуйста, дорогуша, — она запустила пальцы в его шевелюру, именно в красную прядь. — Эх, жалко, что ты не попал ко мне. Мы бы органично смотрелись вместе, — она потрепала его волосы, убрала руку и сразу бросила Виктору: — Но вас постоянно тянет к этим любителям крыс.

— Борис, ты, конечно, извини меня за такие слова, — вмешался Виктор, игнорируя слова Консуэлы, — Они сказаны не вовремя. Но впредь постарайся не поддаваться эмоциям. Иначе в будущем ты можешь стать одержимым.

— Так стоп, — возмутился Борис, стряхнув предыдущее состояние, — Джон, Консуэла, Ирина ведут себя как обычные люди. Только у вас, Виктор, постоянно лицо кир…лицо никакое, совсем без эмоций. Оно двигается только, когда вы говорите или пытаетесь изобразить эмоцию. Хотя Джон…

Он задумался, и тогда паузу заполнил татуировщик:

— Думаю, тебе лучше посмотреть, как работает Консуэла, и ты всё поймёшь.

— Конечно, так даже интереснее. Шесть симмирингов передашь Ирине, и можете проходить, — сказала она.

Виктор подошёл к стойке и поставил те самые чёрные цилиндры. Они были зажаты между пальцами по три в каждой ладони. Борис не видел, чтобы он шарил в карманах, прежде чем подойти, — они появились как из воздуха.

— А какой курс этого симмиринга? Я имею в виду, как вы определяете его стоимость? Хотя лучше объясните, что это за цилиндры…Пожалуйста.

Виктор уже хотел начать объяснять, но его опередила Консуэла.

— В симмирингах находятся концентрированные эмоции, чувства и воспоминания людей — всё это вместе называется безин, симмиринги им заполнены. Я думаю, Виктор научит тебя их делать и наполнять. Каждый хинт или унт сам определяет, сколько он хочет за свою работу, вещь, услугу и так далее. Ты можешь и не согласиться с ценником, — Консуэла подошла к мастеру и потянулась к его подбородку, словно хотела погладить, но остановилась в паре сантиметров. — Но Виктор другое дело, он всегда соглашается. Я этим, конечно же, не пользуюсь, но…

— Да никто в принципе не пользуется, — отреагировал он.

— С этим разобрались, так что давайте не будем терять времени и приступим к делу, — Консуэла указала на портьеру, из которой вышла, — Ирина меня нет, если кто придёт за заказами, — не стесняйся, заходи.

Юноша отодвинул портьеру и вошёл следом за взрослыми в помещение, которое занимало основную площадь ателье. Это была швейная мастерская, которая не уступала в красоте интерьера приёмной. У окон стояли те самые манекены. По полу стелился кремовый керамогранит; складывалось впечатление, что комната, — это сплошной подиум. Слева и справа на железных ножках стояли столы, на деревянных столешницах можно было увидеть длинные линейки, ткани, ножницы, булавки и прочие принадлежности для кройки и шитья. Две винтажные швейные машинки одиноко стояли в дальнем углу. Эти аппараты напоминали прядильные машины, утыканные толстыми мотками разноцветных ниток. Места у стен занимали вешалки с роскошными нарядами: мужскими и женскими, пёстрыми и строгими, вычурными и сдержанными. Но самым необычным было узкое зеркало, тянулось оно от потолка до пола, но могло уместить в себе от силы полтора человека.

— Раздевайся до трусов и становись на подиум, он там справа, — Консуэла, отдав распоряжение, пошла к швейным машинкам.

Борис раздевался, прокручивая в голове одну мысль: «В фильмах мерки всегда снимают с одетых людей». По его мнению, ногата особо точности не прибавит. Консуэла вернулась как раз, когда он закончил и аккуратно сложил вещи на ближайший стол. Она посмотрела на него строгим взглядом: «Ты пропустил мои слова мимо ушей?» Юноша попятился, часто оглядываясь под ноги и нащупывая подиум, который напоминал огромную, полированную шайбу. В руках Консуэла держала толстые мотки ниток, по два в каждой.

— Графитовый, чёрный, серебряный и белый всё точно так же, как и у тебя, Виктор, — Консуэла положила нитки на стол и взяла сантиметровую ленту, — Так, руки поднять, ноги немного расставить и не двигаться, — сказала она строгим, учительским голосом.