На всю жизнь и после (СИ)

Руки подкосились, и Борис упал лицом на холодный кафель, но не почувствовал щекой ничего липкого или влажного. Он вскочил, словно разбуженный кошмаром. На полу не было пятна. Юноша тщательно ощупал лицо — может, что прилипло, — тоже ничего. Виктор одобрительно похлопал его по плечу и сказал:

— Ты большой молодец. Сегодня ты сделал шаг в верном направлении, — на его лице появилась широкая улыбка, которой Борис по-прежнему не верил.

Он заглянул в глаза татуировщика — обычные человеческие карие глаза мастера, которые были двумя тёмными кругами на его бледном лице. Борис попятился к выходу. Его руки тряслись и не слушались, но он всё-таки смог выставить в сторону Джона и Виктора указательный палец.

— Я ж…Я же…Я же чувствовал, что умираю. Вы меня убить хотели, — паника в его голосе нарастала. — А если бы у меня сердце остановилось? Я же кровью харкал. Где она?!

— Чего не было, того не было, — ответил Джон.

— Как это?! — не унимался юноша. — Было же! Я тут при вас чуть лёгкие не выблевал. А ты мне говоришь, что ничего не было!

— Да, не было. Это всё обман, иллюзия, фокус. Я в этом деле хорош. Самые правдоподобные иллюзии от лавки «ЛИСИЙ ДЫМОК», не отличишь от настоящих.

Юноша посмотрел неодобрительно Виктору в глаза и сказал:

— Скажите, только честно. Вы меня точно защитить хотите? Помочь мне не сдохнуть.

— А что я сделал не так? Ты узнал, что хотел, и даже больше: тебя направили на путь истинный — путь жизни. Сразу видно, что тебя в детстве не пороли: применили боль в воспитательных целях, и ты сразу распсиховался.

Борис успокаивался от его слов, тут нечего было возразить. Но детская обида на этих двоих не унималась в его душе.

— А теперь извинись перед Джоном за то, что обратился к старшему на «ты».

— Не стоит Виктор. Паренёк перенервничал — можно и простить, — Джон всё ещё говорил безэмоционально, но понемногу проклёвывались зачатки эмоций.

— Давай, Борис, извиняйся.

— Он сам говорит, что всё нормально… Ладно, извините меня, Джон. Был не в себе.

— Конечно, с кем не бывает.

Борис хотел уйти от всех этих издевательств. Не разговаривать с этими двумя. Но любопытство побороло эти желания.

— Только вот, кто такие «хинты и унты», и этот… «Тот, кто видит»?

— Мы унты, включая тебя, Борис, — ответил Виктор. — От хинтов мы отличаемся клиентурой, которую обслуживаем, и ещё парой особенностей. Эмоции, чувства, воспоминания будут разные у Газона и у какой-нибудь праведной бабушки. С хинтами ты ещё познакомишься. Неописуемые создания.

— Раз уж унты больше не убивают людей, то и с хинтами больше не воюют?

— В точку, Борька! Ох, и прилежный паренёк тебе достался, Виктор. Умеет слушать, — сказал Джон и рассмеялся.

Юноша бросил на него взгляд. Глаза Джона превратились обратно в нормальные — зелёные и светлые как скошенная трава.

— Да, хоть раз в жизни повезло, — ответил Виктор.

— О, знаменитый Жираф скромничает, вы только послушайте.

Борис сдерживался, как мог, чтобы не засмеяться. Весь из себя такой крутой и хладнокровный Виктор оказался «Жирафом».

— Сложно назвать везучим человека, которому дали кличку «Жираф». А вот когда Евгения называют «Джоном» — совсем другое дело.

— Сам же знаешь, что тебя из зависти так называют. Что насчёт меня — у вас с фантазией просто туго.

— Я на зависть вообще не способен, а они вроде тоже унты.

— Ты-то много чего не можешь. А таким как они, если не могут даже такую простую эмоцию подавить, как я считаю, прямой путь в одержимые.

— А кто такой «Тот, кто видит»? — громко вмешался Борис в короткую паузу посреди беседы взрослых.

— Из названия, я думаю, много чего понятно, — ответил Виктор. — Он указал древним хинтам и унтам верный путь, как мы сегодня указали его тебе. Проще говоря, «Тот, кто видит» или сокращенно «ТОТ» наблюдает за тем, чтобы народы жили по правилам.

— Это какие-то конкретные правила, где их можно прочитать?

— Позже я отведу тебя к ним, и ты их лично прочтёшь. Не беспокойся, эти правила сложно нарушить, особенно тебе. Ну, ладно мы тут закончили. Спасибо, Джон. До встречи.

Борис и Виктор обменялись рукопожатиями с Джоном и двинулись к выходу. Когда юноша взялся за деревянный шарик дверной ручки, он услышал треск открывающегося замка и смог разглядеть стелющийся дымок, который сочился из замочной скважины. Борис обернулся. Джон помахал ему и широко заулыбался, только в этой улыбке и выражении его лица было что-то хитрое, будто он знает про тебя какой-то секрет.

Виктор провожал своего подмастерья в полной тишине. Борис не хотел с ним разговаривать, ведь он подстроил всё это представление. Вопросы размножались почкованием в его голове, но обида наглухо запечатала ему рот. Мастер не мешал ему вести внутренний монолог, даже шёл немного позади.