На Выборг!

Осматриваем крепость. Ничего замечательного.

— Бьерке — не Кронштадт, — говорит стоящий рядом краснофлотец с чувством гордости за свой родной город.

Март.

Выборг — вот он, стоит перед нами, как на ладони!

Нам придется итти к нему по заливу. Разведка приносит ошеломляющие данные: толщина льда у берега — 40–45 сантиметров, в полусотне метров от берега — 15–20 сантиметров. Лед битый. Недавно здесь прошел вражеский ледокол. Снаряды и авиабомбы также изрядно попортили лед.

Ширина залива — около 2 километров, длина — 1,5 километра. Рассчитывать на усиление льда не приходится — день ото дня теплеет.

Докладываю свои соображения командиру дивизии.

Мы оба понимаем трудность задачи — переправить тяжелую артиллерию и танки. Для них нужен лед толщиной в 35–40 сантиметров, не меньше. Надежды на мороз, когда он как раз нужен, никакой.

Мысль упорно работает. Вспоминаю все случаи из прежней практики, примеры из мировой империалистической и гражданской войн.

Наконец, решение найдено. Быстро произвожу нужные расчеты, определяю количество материала, рабочую силу, транспорт. Все в порядке! При наличных силах сумею закончить работу на следующий день к 12 часам.

Иду к комбригу. Он доволен решением, но срок его не удовлетворяет.

— А что, если время сократить вдвое?

Выслушав меня, комбриг решительно заявляет:

— Переправа должна быть готова к шести часам!

Срочно посылаю на лед инженерную разведку во главе с лейтенантом Мардиным, смелым и опытным сапером. Собираю командный состав, даю указания о расстановке сил. Данные инженерной разведки неблагоприятные, но ведь на войне всегда рассчитываешь на худшее.

В 17 часов закипела работа по постройке переправы. Я — на льду, руководство взял на себя. Здесь же комбриг и все начальство.

Хорошо, что противник любезно оставил нам материал, он так быстро удрал из порта и с лесозавода, что досок осталось предостаточно, можно строить щитовую дорогу.

Враг не проявляет особой активности. Работаем всю ночь.

На рассвете финская авиация три раза бомбила дорогу, но безрезультатно. И только в последний налет одна бомба угодила в проезжую часть недалеко от берега.

Жаль, много работы пропало.

Приказываю делать новый спуск; берег крутой, грунт сильно промерз.

Народ устал до невозможности: доски тяжелые, снег по пояс глубиной, его приходится расчищать лопатами; лед тонкий, у берегов часто натыканы мины.

Работа подходит к концу. Около пяти часов докладываю командиру дивизии о готовности переправы. Он сомневается в прочности, но я заверяю его, что все наши грузы пройдут, так как запас на прочность почти всюду увеличен вдвое.

Ровно в 6 часов по плану началась переправа. Загудели тракторы, застучали по доскам колеса пушек, пошли обозы и, наконец, — танки. Но что за чорт? Что произошло на противоположном берегу — неужели пробка?

Отправляю посыльного. Он докладывает: два танка, не выдержав дистанции, подошли друг к другу вплотную, лед дал трещину, просачивается вода.

Спешу туда — действительно, целая лужа. Меня уверяют, что лед провалился.

Я сам обследую злополучное место и убеждаюсь, что лед выдержит, но людей убедить в этом не могу.

Тогда, чтобы поднять дух у танкиста, я сажусь с ним в танк и приказываю ехать. Сам, правда, думаю: а что, если действительно полынья большая, и танк провалится — шабаш! Хотя люки открыты, но вряд ли успеешь выпрыгнуть.

Однако все обошлось благополучно. Вот и последний танк прошел — гора с плеч!

Приказываю делать объезд, саперы берутся за дело горячо, с подъемом, словно они сутки были без работы и, наконец, дорвались до нее.

Впереди еще много забот: нужно закреплять победу, нужно обеспечить деятельность войск в новых условиях — весной, в лесах, в болотах. Переправы, водоснабжение, дороги — мало ли задач у сапер!

Но я спокоен; мне предстоящие заботы не страшны, потому что я полон глубокой веры в нашего замечательного бойца, воспитанного в духе бесстрашного преодоления всех и всяческих трудностей.

Владимир Поляков Гордые соколы

Через час после того как Владимир Вардэнович Нанейшвили провел своих воспитанников над крышами Хельсинки, финское правительство наскоро запаковало чемоданы и бежало в Вазу.

…В первые дни войны часть Нанейшвили обосновалась под Ленинградом. Среди рядового летного состава было много молодежи, «неоперившихся летчиков». Они крепко взялись за дело и быстро получили настоящее «воздушное образование».

30 ноября 1939 года, в первый день войны, состоялся первый боевой вылет. Шесть звеньев скоростных бомбардировщиков вылетели в районы Хельсинки, Коулу, Утти. Густой холодный туман до залива. Звено во главе с командиром эскадрильи капитаном Саранчевым пробилось к столице Финляндии. Над Хельсинки низкая облачность. Аэродром найти невозможно. Самолеты идут над городом…

Вокзал. Поезда с боеприпасами, эшелоны, отправляющиеся на фронт. Советские бомбы попадают на крышу вокзала, на платформу, на железнодорожные линии, в составы. Фонтаны огня и дыма…