На выдохе сна

– А что это ты такой пыльный? По полу тебя, что ли, катали?

Саша опять не смогла удержаться от смеха и прыснула.

Глеб состроил девушкам зверское лицо и пошел в ванную мыть руки, гордо подняв голову.

Пить чай было весело. Глеб, оттаяв, начал рассказывать шутки. Оказалось, что он мог быть и не таким озлобленным, мрачным и угрюмым, каким он предстал перед Сашей накануне. А может, среди близких он чувствовал себя иначе.

Когда все только собирались сесть за стол, вдруг над головами разнесся неожиданный скрежещущий звук, да такой громкий и неприятный, что Глеб чуть не выронил нож, которым собрался резать торт.

– Тьфу ты! Совсем про Жорку забыл.

– Жора, бедный, всем сейчас не до него. Утром открыть бедолагу забыли.

Наташа встала на табуретку и сдернула платок с круглого предмета, стоящего на холодильнике. Под платком оказалась клетка с красногрудой нахохлившейся птичкой.

– Ой, снегирь! – воскликнула Саша, – Первый раз вижу, чтобы дома снегирей держали.

– Да не держит никто. Это только Жора у нас живет, – сказала Наташа.

– А как он к вам попал?

– Его папа с работы принес, из теплицы.

– Дядя Ваня работает в тепличном хозяйстве механиком, – пояснил Глеб, – теплицы огромные, с футбольное поле, полностью роботизированные. Людей, их обслуживающих, очень мало. Поэтому он и не может работу пропускать. Там надо роботов каждый день проверять. Если будет поломка, то огромные убытки хозяевам. За такое по головке не погладят. Скорее в шею погонят. А работу у нас найти нелегко. Вот дяде Ване и приходится с тяжелым сердцем, а на работу ходить. Сменить его почти некому.

– Да, теплицы у них суперские! – с восторгом продолжила Наташа, – я у папы сто раз была, но все равно интересно. Там теплицы для цветов на климатические зоны поделены, и в каждой роботы свою погоду делают. А люди ничего почти не делают. Роботы сами растения привозят, отвозят и проверяют компьютером.

– А птица-то откуда?

– А, это вообще интересно. У них теплицы каждое утро автоматически открываются. Для проветривания. А в щелки птицы иногда залетают. Так вот, чтобы птицы не портили там ничего, у них под крышей клетки-ловушки приделаны. С кормом. Залетит птица, увидит корм – и в клетку покушать. А клетка тут же захлопнется. Вечером все клетки вниз съезжают, и птиц на волю выпускают.

– Надо же, какое гуманное приспособление!

– Ну да. Однажды залетел к ним снегирь. Полетал и в клетку полез покушать. Его и захлопнуло. Он так перепугался, бедный, что, говорят, кричал, как резанный, до вечера.

– Да уж, голосок у него будь здоров. Я когда услышала, подумала, что на меня с потолка телега несмазанная катится.

Наташа рассмеялась.

– Да, наш Жорка не оперный певец. Поэтому на кухне и держим. А то свихнуться можно от его скрипучего верещания. Короче, когда Жорка в ловушку попался, то выпустили его. И что ж вы думаете?! На следующее утро, только крыша открылась, этот хитрец опять – раз, в теплицу залез и сразу в клетку за кормом. Только теперь уже не боялся ничуть. И с тех пор так и повадился. Утром залезет и жрет до вечера, а ночью его выгоняют. Он, паршивец, уже никуда и не улетал. Так и ждал каждый день дармовую кормежку. Растолстел так, что почти летать разучился. Короче, решили его домой забрать. Все равно он уже в природе не приживется.

– Да, молодец довольно упитан, – сказала Саша, критически оглядев снегиря.

– Это он уже похудел! Мы его на строгой диете держим, – пояснила Наташа.

– Слушай, а «Жора» – это потому что он обжора, да?

Наташа радостно захлопала в ладоши.

– Как это вы догадались? А то все думают, что его Георгием зовут. Типа, как георгин красный. Какой ты георгин?! Обжора ты несчастный, – сказала Наташа, обращаясь к снегирю, – Жорка-обжорка! Большой Жор! Не забудьте о Жоре, ужасном обжоре!

Снегирь внимательно слушал, что о нем говорили, поглядывая то одним, то другим глазом. В его умном взгляде так и читалось: «Хоть горшком зовите, только покушать почаще давайте».

Когда Глеб и Саша вышли на улицу, время уже приблизилось к вечеру.

– И как это мы так засиделись? – поразилась Саша, – мы же ненадолго заскочить хотели.

– Ну, теперь-то куда? – спросил Глеб, – Есть предложения?

– Вообще-то, надо поговорить теперь со всеми одногруппниками Насти. Теми, что были у нее в больнице.

– Ты думаешь, они причастны?

– Я не знаю, Глеб. Но чем больше думаю, тем больше нитей ведет в институт. Первый свой сон Настя увидела в институте. В больнице ей стало плохо сразу после посещения друзей.

– Я не понимаю, как такое может произойти от общения с друзьями.

– Я тоже, Глеб, пока ничего не понимаю. Мы пока бредем в потемках. Я посмотрела вчера у врача результаты анализов Насти, подробно расспросила о лечении и ничего странного не заметила. Такого, чтобы обратить внимание. Настю тоже посмотрела. Ничего особенного. Разве что…

– Что?

– Ты не видел у Насти на запястье таких пятен красных? Небольшого размера, круглые.

– А-а! Врач сказал, что это может быть аллергическая реакция на что-нибудь.

– Ну что ж, возможно. Слушай, я подумала, что надо, возможно, подстраховаться.

– В смысле?