На высочайших вершинах Советского Союза

В результате мне и Тактасену пришлось остаться и разбить лагерь. Остальные уехали. Я в роли сиделки у Ленца.

Продуктов крайне мало. Развлекаемся с Тактасеном чаем с сухарями. Ленц лежит в мешке и не может шевельнуться.

К вечеру надвинулись тучи. Нашу палатку (двухместную), несмотря на отсутствие нужного количества металлических палок, мы все же установили. Недостачу восполнили деревянными палками, скомбинировав их с металлическими. Вечером посыпал мелкий дождик (наконец–то дождик!), но вскоре перестал.

Ленц спит довольно спокойно, но дышит плохо, видимо, у него жар.

15 сентября. Утро неплохое.

Ленц так и не может шевельнуться. Становится ясно, что и сегодня мы никуда не уедем.

Если вчера еще можно было побаловать себя случайно уцелевшей банкой молока, то сегодня только чай и остатки колбасы.

Ленц часто зовет меня. Снял с него мешок. Ему жарко. Прорезал ему ножом пятку, но она оказалась, к его радости, вполне здорова. Выпустил воду из опухоли вокруг пальцев. Часто пою ого водой и чаем. Ест он очень мало. На лоб положил ледяной компресс.

Приехал Карибай из нижнего лагеря. Порадовать его нечем; сегодня, конечно, не едем. Он тоже нас не порадовал, привез лишь мешочек сухарей. Зато сообщил, что в Инылчеке вода спала, можно ехать без опасений.

Беспокоит Мишка, видимо, ему стало хуже. Я написал Виталию, чтобы он еще раз прислал Карибая с жердями для носилок. Если Ленц не сможет ехать, придется нести его в нижний лагерь. Карибай обещал съездить на левый берег и достать жерди.

Великое событие: вымыл голову и как–то легче стало.

В порядке эксперимента удалось посадить Ленца, чему все очень обрадовались. Он как будто начинает чувствовать себя немного лучше.

Подул ветер, погода меняется. Доели остатки продуктов.

Что–то принесет нам завтрашний день?

16 сентября. В девять часов приехали Карибай и Николай с тремя жердями. Удалось поднять Ленца на специально сделанное седло. Карибай ведет лошадь. Тактасен поддерживает сбоку.

За 2 часа 15 мин. добрались до лагеря под большим камнем. Мишке хуже. Лежат с Ленцем под каменным навесом.

К ночи Мишку перевели в палатку. Упаковали вещи.

Ночь прошла очень тревожно. Дежурю около Ленца под камнем. Ленц ведет себя очень беспокойно. Ночь теплая.

17 сентября. Встали с рассветом. Утро ясное.

Ленц перебирает свои вещи. Просит то об одном, то о другом. Я плохо понимаю его, и поэтому часто делаю не то, что он хочет. Говорит Ленц тихо, неразборчиво и иногда заговаривается. Вид у него жуткий. Лицо заострилось, взгляд мутный.

Наконец все собрались и в девять часов выехали. Ленца опять посадили на специально сооруженное седло и проделали это как–то легче, чем вчера. Двинулись.

Я часто оглядываюсь на Ленца. Примерно через полчаса по выезде увидел, что с его руки спала варежка. Ее подобрали. Я сказал Ленцу, что если ему тепло, лучше снять и вторую варежку. Он ответил по–русски: «Не понимаю»…

Через 5–10 минут я заметил, что он как–то свис и уткнулся головой в возвышение. Я поднял его голову. Вид безжизненный. Нос скривился на бок. Пульса нет.

Мы быстро сняли его с седла. Искусственное дыхание не помогло. Сердце не бьется. Реакции на зрачок нет.

Ленц умер…

Приладили его труп на седле, прикрутили веревками. Тактасен поддерживает сбоку.

Легко перебрели Инылчек. Вода совсем низкая.

Около леса заметили всадников. Встреча с группой Погребецкого. Они приехали за нами как спасательный отряд.

Из Алма—Аты была телеграмма, что с нашей группой неблагополучно. Из каких источников алмаатинцы имели эти сведения — осталось неясным.

Решили не везти Ленца до Каракола, а похоронить его на Инылчеке. Едем до сумерек. Остановились, не дойдя 16–20 километров до Сары–джаса.

Похоронили Ленца. Я написал карандашом на надгробном камне: «Саладин Ленц. Умер 17/IX—36 г.» Высечь надпись мне так и не удалось…

Спи спокойно, друг! Трагична твоя гибель далеко от твоей родины и твоих близких…

Лекпом осматривает и промывает марганцовкой обмороженные конечности Виталия и Миши. Температура у Виталия 40°, у Миши — 39,6°. Сплю в палатке с больными.

18 сентября. До света уехал Николай на Майдадыр с радиограммой о вызове самолета. У Мишки на правой ноге выше щиколотки появилась опасная краснота. Лекпом озабочен. Мишка совсем не спит. Ест очень мало. Виталий тоже спит очень плохо. Мишке сделали надстройку на седле вроде гнезда. Сидеть ему удобно. У Леонида вид жуткий. В добавление ко всему ему раздуло флюсом щеку.

Выехали в восемь часов. Утро хорошее. Дорога ровная, частые броды через речки и рукава Инылчека. Левый склон обрывист, лесист и очень красив. У Сары–джаса отдохнули в юрте, напились айрана.

Переход через Инылчек с помощью целой оравы местных жителей прошел удачно. Течение не быстрое, но довольно глубокое.

По Сары–джасу тропа тяжелая, крутые подъемы и спуски, часто по крутым отвесам. Больным нашим, особенно Мише, трудно. Кое–где его пришлось переносить на руках.

Большой Талды–су прошли к вечеру, и к огорчению Мишука не устроили здесь привала.