На высочайших вершинах Советского Союза

Ниже конский базар. Специальный наездник объезжает низкорослых, но довольно резвых лошадок. Специалист–браковщик дает заключение. Нашли здоровенного кутаса и снимались на нем по очереди. Лукин пытался наладить связь с батраками баев и уверял нас, что ему многое удалось: выяснил, что батраки явно недовольны баями, а в СССР, говорят, якши! Дальнейшую агитработу пришлось прекратить.

На базу явились слишком рано, обед еще не готов. Посему ребята пошли «дообследовать» Мургаб. Я же принялся рисовать.

Обедаем поздненько, но зато богато: жареный баран, дыня, арбуз и чай.

Спать думал на сене. Но там обосновалась целая свора собак. Устроился у Давида. Ночь теплая. Спали очень хорошо.

25 сентября. Встали рано. Конечно, подняли шум, хотя все еще спали.

Смотали палатки довольно быстро. Завтрак. Погрузка. Лишь начало светать — выехали.

Изумительно богато расцветает долина. Цвета меняются с рассветом. Нежная перламутровая гамма наливается теплыми цветами, а восточный склон начинает гореть густыми красными пятнами породы. Поворот вправо — и мы съехали с шоссе. Брод через речку. Пошли ухабы. Между пиками показалось солнце.

Справа в долине полоса воды: озеро Шор—Куль. Озеро оказалось порядочное. Берем пробу. Вода не плохая, чуть только подсоленная.

От Шор–куля машина начала дурить и надежды доехать сегодня до Кара–куля стали меркнуть. Пыль жуткая. Особенно хорош Саша: как рыжий в цирке напудрен, бее смеха невозможно смотреть.

Наконец, шоссе. Но, увы, поломки продолжаются. Продуваем и разбираем через каждые 5–10 минут, и все меньше становятся промежутки от остановки до остановки.

Огоньки встречных машин. Одна, две, три, четыре! В этом году поодиночке машины, особенно ночью, ходят редко. Предпочитают колоннами. Опыт удачный: меньше аварий, возможна взаимопомощь. Аккуратно обходят машины одна другую, однако обмен «любезностями» все же происходит. Быстро пошли по долине.

Располагаемся на склоне. Машины задом с разгона тоже взбегают на крутой склон (это для того, чтобы завтра можно было сразу разогреть мотор, иначе замучаешься).

Я и Клименко палатки не ставим. Ночь безветренная и кажется даже теплой. Когда же пошли смыть толстый слой пыли с лиц, оказалось, что речка крепко подернулась льдом. Перед сном бегло закусили печеньем с шоколадом и дыней. В мешке оказалось совсем чудесно.

26 сентября. Пока свертывали вещи, машины резво сбежали со склона и затарахтели моторами. Усаживаемся. Нашу машину, чтобы не отставала, пускают первой.

Холодный утренний ветер пахнул в лицо. В выемку меж гор прорвалось солнце и золотистым клином вышло на плоское дно долины.

Осторожно въезжаем в русло речки. Лед хрустит и звенит под колесами. Ледяной вал образовал целую плотину, вода поднялась, едва просачивается. На этот раз машина застопорила в самом русле. С трудом доползли до берега и здесь вновь принялись за продувание. А впереди уже давно орет сирена встречной машины.

Двинулись на бугор. Вот–вот опять встанем! (Чуть не кряхтим в такт болезненным перебоям сдыхающего мотора). Резкий зигзаг. Знакомый перевальчик и мы… сели опять. Снова продувание под виртуозные ругательства шофера.

Отсюда из узкого ущельица открылась чудесная панорама на хребет Северный Муз–кол: скалистые стены, на коих едва держится снег, пики и башни, висят ледники. Захватывающая картина! Неплохо бы подняться по этому, еще не обследованному горному кряжу!

Опять «сдох мотор». Вторая машина не вытерпела: пересадили к себе повара Мамаджана с продуктами и укатили. А мы еще долго «починяемся». Единственное спасение, что уклон по ходу; все же лишних метров сто прокатимся.

Горы разбежались. Широкая долина. Впереди простор озера Кара–куль. Озеро грозное, почти черное, у берега вздымает белую пену гребней. Пыльной хмарью подернулись далекие хребты. Прозрачным пластичным изгибом кое–где тянутся к нему столбы смерчей.

Движемся по бесконечным ухабам и барханам близ берега озера. В глубоких колеях машина стопорит еще чаще (Сашка упорно продолжает шикать, когда мы затягиваем песни, явно опасаясь их пагубного влияния на работу МО-тора). Еще раз подкачали. Доедем теперь или пет? И доехали. До самой палатки топографа. Машину принялись не в шутку разбирать. В палатке организован «ресторан». Кончает первая смена. Тесно, едва можно стоять на коленях. Мы проголодались и уничтожаем все с необычайной быстротой.

На старом нашем пепелище остались еще ящики, мешки с кое–какой «шара–бара». Мамаджан срочно ликвидирует остатки. Пока насыщаются изрядно измазанные в масле шоферы, я спешу сделать последний набросок с Кок–чукур–баши.

Ровная лента шоссе полого взбирается к перевалу Ак–булак. Раздвигаются горизонты. Матово–синей плоскостью раскинулось внизу озеро. Один, зигзаг другой, спуск. Вот и широкое русло высохшей речки (полагаю, с ледника Кок–чукур–баши). Пытаюсь сделать засечки боковых долин, ориентируясь на снежную голову Кок–чукура. Однако она вскоре скрывается.