На высотах твоих

Он пробыл в Белсене месяц, и то, что там увидел, стало самым кошмарным впечатлением всей его жизни. В последующие годы и порой даже сейчас ужас тех тридцати дней продолжал навязчиво посещать его в удушливо больных и необычайно живых снах. И Стэнли Уиллис, под суровой аскетической внешностью которого таилась чувствительная и ранимая натура, покинул Белсен, дав себе клятву, что в течение всей оставшейся жизни будет делать все, что в его силах, чтобы облегчить жалкую участь униженных и мучимых.

Для судьи это было нелегко. Встречались случаи, когда, несмотря на внутренний протест, он был обязан вынести приговор виновному, хотя инстинкт и подсказывал ему, что главным преступником являлась не личность, а общество. Однако порой некий жалкий и несчастный преступник, отверженный обществом как неисправимый, подвергался легкому или умеренному наказанию — потому, что судье Уиллису вспоминались страшные тени прошлого.., негласная большая посылка… Вот как сейчас.

Тяжкая и горькая доля Анри Дюваля, как и до первого слушания, продолжала глубоко бередить душу судьи Уиллиса.

Человек заключен в тюрьму. Человек мог быть законно освобожден.

Между первым и вторым стояла судейская гордость.

“В смирении гордыни добро познается”, вспомнилось судье. И он направился к телефону.

Звонить прямо Элану Мэйтлэнду нельзя, это диктовалось элементарной осмотрительностью и осторожностью. Но есть другой выход. Он мог переговорить со своим бывшим партнером по адвокатской практике, уважаемым старейшиной адвокатуры, который отличается проницательностью и сразу поймет подоплеку и скрытый смысл их беседы. Информация будет передана по нужному адресу без промедления и упоминания ее источника. Но его бывший партнер в то же время был решительным противником какого-либо вмешательства в судебные дела со стороны судей…

Судья Уиллис тяжело вздохнул. В конспирации, решил он, не существует абсолютно безопасных путей.

На другом конце провода подняли трубку.

— Это Стэнли Уиллис, — сказал он.

— Приятный сюрприз, ваша честь, — приветливо ответил ему низкий голос.

— Брось эти формальности, Бен, частный звонок, — поспешил предупредить собеседника судья.

— Как поживаешь, Стэн? Давненько не виделись, — в голосе Бена звучала неподдельная приязнь.

— Это точно. Надо бы встретиться как-нибудь, — но в душе он сильно сомневался, что это им удастся. Судьи по своей должности обречены на замкнутый и одинокий образ жизни.

— Итак, Стэн, чем могу помочь? Собираешься на кого-нибудь в суд подать?

— Да нет, — серьезно сказал судья Уиллис. Он никогда не был мастером шутливо-светской болтовни. — Захотелось перемолвиться с тобой словечком об этом деле Дюваля.

— Ах да. Громкое дело. Я познакомился с твоим постановлением. Жаль, конечно, но другого выхода у тебя, по-моему, не было.

— Не было, тут ты прав. А все равно этот молодой Мэйтлэнд молодчина.

— Согласен, — подтвердил Бен. — Думаю, он сослужит добрую службу нашей профессии.

— Слышал, велись поиски прецедентов?

— Как мне рассказывали, — хохотнул Бен, — Мэйтлэнд со своим партнером в библиотеке все вверх дном перевернули. Но так ничего и не нашли.

— Странно, почему они не обратились к делу “Король против Ахмеда Сингаа”, “Британская Колумбия. Отчеты”. Том 34, 1921 год, страница 191, — раздельно проговорил судья Уиллис. — Это, на мой взгляд, дало бы им основание, вне всяких сомнений, получить судебное распоряжение доставить задержанного в суд.

На другом конце провода наступило молчание. Судья мог представить себе, как у его собеседника с удивлением и неодобрением взлетели брови. Потом, гораздо более холодным тоном, чем прежде, Бен попросил:

— Лучше повтори ссылку еще раз. Я не запомнил.

“За все, что мы делаем, приходится расплачиваться, — подумал судья Уиллис, повесив трубку. — Но информация будет передана кому следует”.

Прежде чем вернуться к своему заваленному бумагами рабочему столу, он взглянул на часы.

Спустя четыре с половиной часа, когда на город уже спускались плотные сумерки, хрупкий старичок клерк из регистратуры, приоткрыв дверь кабинета судьи Уиллиса, объявил:

— Милорд, у мистера Мэйтлэнда ходатайство, связанное с хабеас корпус.

Глава 4

Под ярким светом прожекторов “Вастервик” загружался лесом.

Уверенный и торжествующий, Элан Мэйтлэнд взбежал по ржавому трапу на захламленную, обветшавшую главную палубу.

Омерзительный запах удобрений исчез без следа под освежающим ветром с моря.

По судну гулял чистый, здоровый аромат пихты и кедра.

Ночь выдалась холодной, на ясном небе мерцали далекие звезды.

С бака[73] к Элану приближался третий помощник, с которым он встречался рождественским утром.

— Я к капитану Яабеку, — крикнул ему Элан. — Если он у себя в каюте, я сам доберусь.

— Судя по вашему виду и настроению, вы сегодня куда угодно доберетесь, — откликнулся тощий жилистый моряк.

— Это уж точно, — согласился Элан. Инстинктивно он коснулся рукой кармана, словно проверяя, на месте ли драгоценная бумага.

Уже собираясь отойти, спросил через плечо:

— Как ваша простуда?

— Пройдет. Как только отчалим, — заверил его третий помощник и добавил: