На высотах твоих

— Мистер Мэйтлэнд, — решительно и твердо прервал его премьер-министр, — причина, по которой этому человеку не может быть разрешен въезд в Канаду, очень проста. Мир полон людей, которые на первый взгляд заслуживают помощи и содействия. Но в оказании подобной помощи должен же быть какой-то порядок, какая-то программа, какой-то план действий. Именно поэтому у нас и существует закон об иммиграции…

А кроме того, упрямо подумал Хауден про себя, он не дрогнет перед этой нелепой и несоразмерной существу дела шумихой, поднятой взбудораженной публикой. Унижение в аэропорту Оттавы все еще больно ранило его душу. И даже если бы он решился игнорировать угрозу со стороны Харви Уоррендера, уступка сейчас стала бы смехотворным проявлением слабости. Принимаемые им в качестве премьер-министра решения становятся достоянием гласности и известны всем, и с этим нельзя не считаться.

— Анри Дюваль в Ванкувере, сэр. Не в Венгрии, не в Эфиопии, не в Китае, — продолжал убеждать премьер-министра Элан Мэйтлэнд. И с горечью добавил: — Он здесь. В стране, которая, как утверждается, дает шанс всем сирым и обездоленным.

Сирые и обездоленные… На миг растревоженная память вернула Джеймса Хаудена в сиротский приют. Да, он получил неожиданный шанс — через одного доброго человека — его собственного Элана Мэйтлэнда. Но он по крайней мере родился в этой стране. Хауден решил, что их беседа несколько затянулась.

— Закон об иммиграции есть закон этой страны, мистер Мэйтлэнд. Несомненно, он не лишен недостатков, но народ Канады решил иметь его именно таким. И, к сожалению, закон вынуждает меня ответить вам «нет».

Обмен прощальными любезностями завершился весьма быстро. Встав, Джеймс Хауден пожал Элану руку.

— Позвольте мне пожелать вам больших успехов в вашей профессии. Возможно, в один прекрасный день вы решите заняться политикой. У меня предчувствие, что вы преуспеете в этой сфере, — заметил Хауден.

— Не думаю, сэр, — сдержанно ответил Мэйтлэнд. — Уж слишком многое в политике мне не по душе.

После ухода Элана Мэйтлэнда премьер-министр развернул второй шоколадный батончик и стал задумчиво грызть его по кусочку, не замечая вкуса. Спустя некоторое время он вызвал помощника и раздраженным голосом потребовал черновик речи, с которой ему предстояло выступать в этот вечер.

Глава 2

В вестибюле отеля «Ванкувер» Элана Мэйтлэнда дожидался Дан Орлифф. Репортер нетерпеливо спросил:

— Новости есть?

Элан покачал головой.

— Ну и ладно! — бодро воскликнул Орлифф. — Вы с этим делом держите публику в напряжении, а это чего-нибудь стоит.

— Ой ли? Тогда скажите мне, что может ваша публика, если правительство стоит на своем, как скала? — кисло возразил Элан.

— А вы что, никогда не слышали? Публика может сменить правительство, вот что.

— Это просто чудесно! — язвительно восхитился Элан. — Тогда подождем до выборов, а потом пошлем Анри открыточку с приятной новостью. Если, конечно, сумеем обнаружить, где он мыкается.

— Ладно, пошли, — примирительно предложил ему Дан. — Я отвезу вас в контору, а по дороге расскажете, что говорил Хауден.

Когда Элан вошел в контору, Том Льюис работал в своей клетушке. После беседы в автомобиле Дан Орлифф поспешно укатил, по всей видимости, в редакцию «Пост». Элану пришлось еще раз изложить все, что происходило во время встречи с премьер-министром, — на этот раз Тому Льюису.

— Вот что я скажу, — не без зависти отметил Том. — Уж если ты вцепился в кость, у тебя ее не отнять.

Элан рассеянно кивнул. Он раздумывал, не позвонить ли ему Шерон, с другой стороны, никакого повода для этого у него не было. После короткой беседы по телефону два дня назад они больше так и не разговаривали.

— Да, кстати, — вспомнил Том. — Тебе посылка. Доставлена шофером и все такое прочее. Лежит у тебя в офисе.

Снедаемый любопытством, Элан заторопился к себе в клетушку. В центре стола он увидел квадратную коробку, обернутую бумагой. Распаковав ее, он открыл крышку. Под несколькими слоями папиросной бумаги он обнаружил глиняный бюст. А рядом записка:

«Я все старалась, чтобы было похоже на мистера Крамера, но каждый раз получалось то, что ты видишь. Поэтому — без булавок, пожалуйста! С любовью, Шерон».

Элан взял бюстик в руки. Это был, ликующе отметил он, вполне похожий портрет его самого.

Глава 3

Менее чем в четверти мили от апартаментов премьер-министра в отеле «Ванкувер» судья Стэнли Уиллис, член Верховного суда провинции Британская Колумбия, уже около часа беспокойно мерил шагами свой служебный кабинет.

В душе судьи Уиллиса, внешне суховатого, сурового и невозмутимого, шло ожесточенное сражение.

Линия фронта в этой битве пролегла с беспощадной четкостью. По одну сторону находились его судейская целостность, неподкупность и честность, по другую — его собственная совесть. Пересекались они на одном предмете. Анри Дюваль.