На Забайкальском фронте<br />(Документальные повести, очерки)

Вторую роту привел плотный старшина с круглым загорелым лицом и упрямым подбородком. Это и был известный в полку сверхсрочник Расинкин, вожак ротных коммунистов, с которым нам посоветовали познакомиться в политотделе.

Отпустив солдат чистить оружие, старшина деловито поднял на плечо прицельный станок (его требовалось чуть подремонтировать) и, не торопясь, твердой походкой хозяина направился в тень столпившихся поблизости сосен.

С утра предполагалось сводить роту на реку покупаться, но немилосердно палящее солнце расстроило этот план. Дело в том, что в сильную жару в здешней речушке нестерпимо холодная вода. Такая аномалия приезжему человеку может показаться весьма странной, но Расинкин очень просто объясняет это удивительное несоответствие: горная речушка берет начало с крутых гор — с самых белков, — и чем жарче день, тем сильнее тают белки, посылая вниз ледяную воду.

— Сегодня не покупаешься. Вот жарит! — недовольно и в то же время с каким-то восторгом проговорил старшина, приподняв свои широкие, выгоревшие на солнце брови. — Хоть бы ветерком пахнуло, что ли. Вон через тот бугорок когда роту провел, а пыль стоит до сих пор.

Чуть попозже мы расположились на лужайке под соснами. Расинкин жадно отхлебнул из фляжки еще один глоток холодной воды и не без удовольствия спросил:

— Говорите, в политотделе порекомендовали написать про нас? Вон как! Уж не инструктор ли капитан Федянин? Знакомы с ним? Про нас-то писать, пожалуй, еще нечего. Мы только силы набираем. Но к осени — я уверен — догоним и Казанцева. Круто мы пошли в гору после того, как Федянин у нас побывал. Вот про него-то и надо написать — он всему причина. Вы его, конечно, сейчас в политотделе не видели. Он там редко находится. Все больше в ротах. Вот другого там, наверное, видели, того, что в углу сидит? Я, признаться, и фамилии его не знаю, хоть и старожилом здесь считаюсь. Тот, видно, солнышка боится. Всё сидит в углу да бумажки пишет. Ну это его дело. Пусть себе сидит, коли хочет. Расскажу про наши дела.

Спрашиваете, с чего мы начинали? Трудное было начало — сплошные заторы. И вспоминать о них не хочется. Разве только для пользы дела… Особенно плохо, если затор окажется в самом начале твоего пути, когда еще разгона нет. Тут и растеряться недолго. Так оно и случилось со мной. В эту роту я приехал из соседнего полка. Всю дорогу, как и каждый, наверное, обдумывал, с чего начну, как буду работать. Надо охватить своим влиянием каждого солдата, сделать индивидуальный подход основой воспитания. Так нас учили. И вот являюсь в роту, иду в палатку к старшему лейтенанту Глушко, представляюсь. Он, вижу, радуется: «Прекрасно! — говорит. — Третий коммунист! Старшина, салют немедленно из всех видов оружия! Будет теперь и у нас парторганизация!» Старшина тоже обрадовался. А я, как услышал, что в роте всего-навсего три коммуниста, так и сник сразу: «Маловато, говорю, нас, маловато…» И подумал: «Вот так попал ты, дружище! Да на кого же здесь опираться? Как развертывать индивидуальную работу? Возьмешься за одного солдата — роту упустишь из виду. Возьмешься за роту в целом, скажут: солдата потерял среди личного состава. Вот так загадка! Что же делать?»

Вечером мы собрались на первое партийное собрание. Его можно было провести в палатке: ведь нас всего три человека — командир, я и старшина. Но мы решили отметить это событие как-то поторжественнее. Достали новую красную скатерть, застелили вот этот стол, поставили графин. Командир сел здесь, мы со старшиной друг против друга — здесь. Запомнились мне слова командира роты: «Товарищи! — проникновенно сказал он. — Мы присутствуем при замечательном событии в истории нашей роты — рождении ротной парторганизации. Вот говорят — нас мало. Согласен. Было бы лучше, если б здесь сидело не три, а тридцать три человека. Но и три коммуниста — это сила».

Начали толковать о делах в роте. Старший лейтенант Глушко, помню, сказал: «Хлопцы! Эх, и пойдут же у нас теперь дела! Конечно, если мы не будем стоять особняком в чистом поле, как вон те сосны, как три вербы, о которых поется в украинской песне:

Там три вербы схилилыся
Тай журиться воны…

Нам журиться нечего. Вокруг нас прекрасные люди».

В этих словах и таился ключ к загадке, которая встала передо мной в первый же день работы. Послушал я командира и подумал: «Да, три коммуниста могут охватить своим влиянием роту, проникнуть в сердце каждого солдата. Надо только сплотить вокруг себя все лучшее, что у нас есть. Создать ядро актива». Такую линию мы и взяли. И должен сказать, это — правильная линия!