На Забайкальском фронте

За этот бой Масловский был награжден вторым орденом Красной Звезды, ему присвоили звание гвардии капитана и назначили начальником штаба батальона. Замполит Кузнецов от души поздравил друга с успехом.

— Ну, алтаец, не зря я рекомендовал тебя в партию. Оправдал доверие.

— Не хвали — испортишь, — отшутился Масловский, скручивая цигарку. — У меня, брат, нет другого выхода: письмо опять от Юрки получил. Требует, чтобы скорее добивал фашистов и возвращался домой. Вот и приходится спешить. Что поделаешь?

На другой день Масловского вызвал к себе командир дивизии полковник Картавенко. Он сидел в землянке, в рыжем дубленом полушубке, и рассматривал лежавший перед ним на раскладном столике небольшой листок бумаги. Лицо у полковника было серое, усталое, взгляд хмурый, озабоченный; Комдив вручил капитану награду, затем усадил его напротив себя и начал расспрашивать, откуда он родом, что пишут из дома. Потом заговорил о Ленинграде. Блокада города прорвана почти год назад, но в огненном кольце пробита лишь маленькая брешь. Фашисты стоят у стен города, ежедневно посылают тысячи снарядов — гибнут люди, рушатся здания, уничтожаются прекрасные творения зодчества, исторические памятники.

Полковник разостлал на столе топографическую карту, взял в руки небольшой тетрадочный листок и, глянув на капитана, сказал:

— Сегодня ночью ко мне приезжал гонец из партизанского отряда, привез очень ценное донесение. Взгляните на этот квадрат карты.

Капитан Масловский склонился над столом, стал рассматривать место, куда указывал карандашом командир дивизии. Место было обыкновенное, ничем не примечательное. Среди болот и лесов недалеко от Старой Руссы петляет маленькая речушка Парусья. На ней стоит село Поддорье. А чуть в сторонке обозначена и обведена синим карандашом деревушка Хлебоедово.

— Партизаны обнаружили около этой деревушки колоссальные артиллерийские склады врага, которые питают боеприпасами весь этот участок фронта. Надо уничтожить склады. Но как?

Командир дивизии посетовал, что на авиацию в такую погоду рассчитывать трудно, потом сказал:

— Мне вас рекомендовали как смелого, волевого командира. Не могли бы что-либо сделать со своими «снежными дьяволами»?

Масловский глянул на карту, подумал и негромко ответил:

— Можно попробовать.

Полковник взял со стола коробок спичек и, наверное, подумал в эту минуту о суровых законах войны, когда требуется послать на смерть одного бойца, чтобы спасти тысячу, пожертвовать ротой, но сохранить дивизию, выиграть бой.

Полковник прошелся по землянке, о чем-то размышляя, потом остановился перед Масловским, как бы изучая его, и сказал неторопливо, точно обдумывая и взвешивая каждое слово:

— Имейте в виду, Гавриил Павлович, фашистские склады под сильной охраной. Скрывать не стану, взорвать их — задача трудная. Партизаны обещали помощь. Не знаю, сумеют ли. Я с вами просто советуюсь. Не приказываю. Понимаете? Вы можете отказаться.

— Зачем же отказываться? — поднялся с табуретки Масловский. — Надо попробовать. А насчет опасности, товарищ полковник, где же ее нет на войне… Тут везде стреляют. Одним словом, если доверите — я готов.

Командир дивизии вручил гвардии капитану план расположения фашистских складов, который доставили партизаны, и, пожав Масловскому руку, крепко поцеловал его.

Капитан вышел из землянки в необычайно возбужденном состоянии. Ему доверили ответственное задание. Ведь, взорвав фашистские склады и оставив врага без боеприпасов, он обеспечит продвижение всей дивизии, облегчит в какой-то степени участь Ленинграда. В глубине души зашевелилось: сумеет ли он выполнить труднейшую задачу? Найдет ли в себе силы сделать все так, как требует приказ?

Из штаба дивизии заспешил в батальон. Для выполнения важнейшего задания решил подобрать тридцать коммунистов и комсомольцев — самых смелых и надежных лыжников. Отбирал внимательно. Брал лишь тех, кого лучше всего знал. На глаза попался белокурый крепыш старший сержант Сапожников. Его только сегодня по рекомендации ротных коммунистов и замполита Кузнецова приняли в партию, и он конечно же также хотел поскорее показать себя в деле.

— Не волнуйся, сибиряк, пойдешь со мной, — кивнул ему капитан.

— С вами хоть на край света! — улыбнулся помкомвзвода.

Три десятка отобранных лыжников принялись готовиться к походу в тыл врага. Приводили в порядок маскхалаты, натирали лыжи, пришивали оборванные пуговицы, сдавали, как обычно, на хранение документы. Да, было совсем так же, как поется в знаменитой фронтовой песне. Над заснеженной землянкой бушевала январская метель, а бойцы, плотно прижавшись друг к другу, сидели у тесной печурки в ожидании своего часа. Неяркое пламя, подрагивая, освещало сосновые поленья, заиндевевшие воротники полушубков и сосредоточенные лица бойцов.