На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Видя во всём «руку Москвы», Горкин вспомнил об Уманском, «сравнительно молодом человеке, интеллигентном, динамичном, элегантном и не без умения вызывать симпатии». Уманский «ранее руководил Агентством ТАСС, пользовался доверием Берии, Мануильского и Вышинского. Принадлежал к самым сливкам сталинской школы. Его сопровождал многочисленнейший и хорошо подготовленный персонал [посольства]. В то время, когда Уманский организовывал дорогостоящие приёмы, фигурировал в обществе и завоёвывал общественные симпатии, его коллаборанты, многие из них сотрудники ГПУ, внедряли своих людей в Администрацию и в прессу, замышляя в тени свои манёвры. Многие статьи, которые появлялись в независимых газетах с подписью мексиканских или испанских авторов или совсем без подписи, исходили прямиком из советского посольства. Для нас же, наоборот, закрывались одна трибуна за другой».

В последние полтора-два года своей жизни Серж заметно сдал физически, реже ходил на митинги, полностью погрузился в литературную работу, словно предчувствуя, что времени у него осталось мало. Рукописи его не находили издателей «из-за неблагоприятной политической ситуации». Горкин советовал не отчаиваться. Прочитав роман Сержа «Дело Тулаева» о сталинских репрессиях внутри страны, Горкин посоветовал другу: «Теперь ты должен написать роман о деятельности НКВД за пределами СССР. Об убийстве Нина и нашем процессе, убийстве Рейсса и Кривицкого. Возможно, об убийстве Троцкого? Чтобы никто не думал, что НКВД действует только в границах сталинской империи». Серж загорелся идеей, сказал, что возьмётся за дело, как только завершит рукопись, над которой работал.

Под влиянием Горкина Серж начал подумывать о переезде в Европу, но реализовать это намерение не успел. Врач, который следил за всё более тревожным состоянием здоровья Сержа, предупредил Горкина, что дни его друга сочтены: сердце стало давать перебои, работает на пределе.

Серж почувствовал себя плохо в городе, куда отправился по делам. Он успел остановить такси, сел в него и повалился набок: моментальная смерть. Шофёр отвёз «неизвестного» в полицию. Там его и отыскали друзья, едва узнав в поношенной рубахе рабочего, в башмаках с дырявыми подошвами.

Поскольку накануне смерти Серж жил замкнуто, не участвовал в антисталинских акциях, поэтому он выпал «из поля зрения» резидентуры почти на год. Только после запроса Центра в январе 1948 года – «просим проверить достоверность информации о смерти Виктора Сержа» – тогдашний резидент «Грант» поспешил навести справки. Проверка подтвердила, что Серж действительно скончался 17 ноября 1947 года: «Его смерть зарегистрирована в похоронном бюро Мехико 18 ноября. В тот же день он был погребён во Французском пантеоне. Сын Сержа политических акций по этому поводу не устраивал. Его видели на бое быков 25 января 1948 года. Горкин, известный напарник Сержа, выехал в Европу корреспондентом ряда газет США».

Павел Федотов (первый заместитель Комитета информации) дал указание подготовить сообщение по Сержу на имя Абакумова. С телеграммой ознакомился Александр Гукасов, который руководил отделом по разработке репатриантов и эмигрантов. Вскоре материалы на Сержа перекочевали в архив.

Агент всех разведок Эдуард Вайсблат

В августе 1943 года на приёме в миссии Чехословакии к Тарасову подвели мужчину лет пятидесяти: «Он очень хочет познакомиться с вами». Это был Эдуард Северинович Вайсблат [вариант – Эдвард Вейсблат. – К.С.]. Успешный бизнесмен и небедный человек, он дал понять резиденту, что «за последнее время многое переоценил в своей жизни» и потому хотел бы навсегда связать судьбу с Россией. В этом его «фанатично» поддерживает жена, «религиозная русская женщина из дворянского рода Бритвиных, имеющая родственников в Москве».

Тарасов несколько раз встречался с Вайсблатом, навёл справки о нём. Польский еврей, родился в Варшаве в 1894 году. Инженер, связанный с авиацией. Долгое время жил в Москве. После Октябрьской революции работал в Польше в департаменте авиации при военном министерстве, затем представителем французской фирмы «Ситроен Лорен». Свой талант инженера, добившегося успеха в конструировании авиамоторов и их использования в строительстве торпедных катеров, Вайсблат успешно совмещал с коммерческой деятельностью. В 1925 году в Париже он открыл контору по реализации продукции заводов Лорена, а в 1927 году представителем этой фирмы отправился в СССР. За годы сотрудничества с фирмой состояние его заметно выросло, он стал одним из крупных акционеров, а ещё совладельцем судостроительной компании в Англии. Предприятия Вайсблата работали по заказам французского и английского военных флотов, в европейских промышленных кругах его имя приобрело определённую известность.

Дальнейшая карьера Вайсблата полна пробелов и туманностей. Тарасову он подавал себя с «политически-наилучшей» стороны, чтобы заинтересовать советского дипломата своими возможностями и побудить его к развитию отношений.