На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы

— Ладно, ладно, — утешил его Мышецкий. — Я же не варвар и все понимаю… Занимайся, Петя, а я постою…

Он остался посреди комнаты, обозревая благородные оттиски.

— Ах, какое чудо! — восклицал время от времени Петя. — Пью красоту, трепещу, благоговею, повергаюсь во прах перед гениями прошлого!

— Петя, — сказал Мышецкий, приглаживая висок, — не найдется ли у тебя чего-нибудь выпить?

Он выпил две рюмки водки и попросил денег. Под чьими-то шагами тоскливо скрипела за стеной лестница.

— Эх, Сергей Яковлевич, — ответил Петя, — да мне же на всех вас не напастись денег. То вы, то Додушка…

— Я же отдам! — сказал Мышецкий и покраснел: именно такую фразу он слышал однажды от графа Подгоричани (еще там, на Сиверской, перед отъездом в губернию).

Он выпил еще рюмочку водки и внятно рассказал Пете, на что ему нужны эти деньги.

— Я не хочу зависеть от этой женщины, — проговорил он, — поймите меня, Петя…

— А красивая женщина? — спросил шурин.

— Очень, Петя. Очень красивая.

И снова скрипела лестница, глухие голоса доносились откуда-то. Петя растолковал, что здесь живет один слесарь из железнодорожного депо.

— Хотите послушать? — И он поманил князя пальцем.

Мышецкий приник ухом к отодвинутой вьюшке. До удивления знакомый голос говорил:

— Ситуация в России сейчас такова, что не только мы, большевики, но даже сатрапы царизма видят всю шаткость самодержавия. Что делать?.. Создание партии, нашей партии, — вот задача, которую и ставит перед нами Ульянов-Ленин… И пусть буржуазия еще рукоплещет эсерам, этим апологетам сильной личности. Наша цель — сильная партия, выкованная молотом исторической необходимости… Пролетариат! Такие же люди, вроде Кобзева, это лишь отпрыски народовольчества, вечная ему память!..

— И много их там? — спросил Мышецкий.

— Человек двадцать будет. По четвергам собираются.

— Вы, Петя, никому не говорите об этом, — попросил Сергей Яковлевич, кладя на плечо шурина руку.

— Быть вам вдовцом, — ответил Петя. — Рука тяжелая.

На лестнице Мышецкий нос к носу столкнулся с Борисяком. Санитарный инспектор даже изменился в лице.

— Ничего, — сказал ему Мышецкий, — мы же с вами старые заговорщики…

И они разошлись в разные стороны.

Конкордия Ивановна была немало удивлена, когда Сергей Яковлевич передал ей чек от Попова за половину треповского леса. Это не входило в ее планы, и она решила ускорить события.

Ужин на две персоны, при свечах и при наличии глубокого декольте, не дал никаких результатов. Монахтина была глубоко оскорблена. Все-таки она — женщина, и не последняя в губернии, пора бы уже обратить на нее внимание…

Правда, в городе ползли кое-какие слушки о том, что-де молодой губернатор пользуется услугами здоровенной коровы-кормилицы в своем доме. Но Конкордия Ивановна не верила в это — жеманный облик остроносой княгини занимал ее воображение. Под утро, проведя ночь в раздумьях, Монахтина решилась.

На пороге ее дома снова появился Паскаль.

— Ну, милый друг, — сказала женщина, — пора уже вам становиться порядочным человеком. Я предлагаю вам честный способ заключения мировой с нашим князем…

Осип Донатович сразу взмок.

— Конкордия Ивановна, — ответил он, нахохлившись, — князя вы проведете, это я знаю. Но зачем вы и меня в яму толкаете?

— Ты просто глуп. Не спорь!

Паскаль призадумался — в чем же соль? И понял.

— Но лес-то, — напомнил он, — стоит очень дорого. Тысяч около ста потянет…

— Наконец-то, тугодум ты!

— А Мышецкий не даст его вырубить, — досказал Осип Донатович. — Зачем он нужен, такой лес, который… продать нельзя?

— Ты его рубить и не будешь. Кесарю — кесарево.

— А вам, значит, богово?

— Постой… Что там поделывает моя дорогая княгиня?

Осип Донатович состроил на пальцах «козу», которой путают малолетних детей.

— Рожки, — хихикнул он. — Вот такие малюсенькие рожки… Геннадий Лукич стал при княгине своим человеком!

— Не болтай, — пресекла его Монахтина. — Лучше скажи: как Алиса Готлибовна — оплатила свои счета в Гостином?..

— А кто осмелится напомнить о них вице-губернаторше?

— Верно, что побоятся… Ужасное легкомыслие! О чем она думает, голубушка? Жаль князя…

— Что же далее? — навострился Паскаль.

— Очень мне жаль князя, — продолжала Монахтина отвлеченно. — Предупреди наших аршинников, чтобы не вздумали соваться к нему с этими счетами… Он и без того занят!

— А неплохо бы, — намекнул Паскаль мстительно.

— Дурак! Сергей Яковлевич отныне мой компаньон. И он хороший человек. Надобно поберечь его. А потому передай в лавки, чтобы все счета свалили прямо на княгиню… Хорошо бы — в один день, все сразу, чтобы не мучилась!

Накануне этого разговора, в сумбурный четверг, в доме Мышецких произошло одно событие. Был уже поздний час, и Алиса Готлибовна собиралась ложиться в постель, когда в комнате мужа что-то упало со стеклянным звоном. Подобрав края длинной рубашки, княгиня поднялась наверх.

Сергей Яковлевич, полураздетый, стоял перед столом и окровавленной рукой смахивал с его поверхности разлитое вино. Осколки бутыли хрустели под ногами.

— Алиса, — сказал он, — не надо убирать… Пусть все будет так! Завтра придет Огурцов… мой верный друг!