На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона

Казимир запустил руку в карман генеральского мундира за портсигаром. Паровоз теперь летел, как стрела, пущенная из лука. Дробно стучали под ногами рифленые промасленные решетки. Мелькали, пропадая вдали, редкие платформы, с бабами, мешками, пьяными плачами мужиков. На горизонте уже показался дымный Уренск, с воем паровоз влетел под арку моста, пахнуло в будку на один только миг приятной речной прохладой…

– Так? – спросил Аннинский, смеясь.

– Так, так, – отвечал ему Казимир.

– Ну, а в депо вводи сам… Ты из поляков?

– Да. Хоржевский. Родители высланы за Виленское восстание.

– Националист? – спросил генерал.

– Зачем же? – обиделся Казимир. – Я социал-демократ…

Паровоз, шумно вздыхая после горячего пробега, плавно за­плыл под прокопченные крыши депо. Аннинский приподнял фуражку:

– Благодарю вас, господин Хоржевский! – И, хватаясь за поручни, спрыгнул на зашлакованный пол. Петляя между рельсами, навстречу ему в инженерной спецовке с погонами прапорщика шагал молоденький офицер, почти мальчик. – Бел-лаш! – окликнул его генерал. – Вот кстати…

Казимир покинул будку, тер руки ветошью. В горячечном грохоте цеха сладостно курлыкали голуби. Подошел слесарь Ивасюта.

– Генерала привез? – спросил.

– Да. Поднимись. Там, в угле, найдешь…

Ивасюта скоро спрыгнул обратно из будки.

– Так-так, – сказал. – Ну, ладно. Я читать погожу. Другим передам. А чего генерал прикатил из степи?

– Совещание какое-то у нашего Смирнова. А ты, Ивасюта, не болтайся. Сразу раздай по рукам, да чтобы припрятали… Вон и Дремлюга, видишь, катится в директорскую!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Директор уренского депо, статский советник Иван Иванович Смирнов, носил при летней жаре чесучовый белый кителек. К его рыхлой фигуре совсем не шли узкие контрики погон с топориком и якоречком. Он спросил равнодушно:

– Семен Романович, а что у вас там со шпалами?

– Да дрянь – сосна. Я просил креозотные присылать.

– Как рельсы стыкаете?

– На башмаки стелем. Какие на весу, иные в переплет.

– А-а, – обмахнулся Смирнов газетой. – Вот и жандармерия изволит к нам жаловать… Хорошо бы чего-либо холодненького!

Дремлюга загорел в это лето, как черт в преисподней. Снял капитан фуражку – лоб совсем белый. Улыбнулся директору и генералу широченным, как у лягушки (от уха до уха), ртом.

– Господа, – предложил Смирнов, – может, в «Аквариум» прокатимся? На холодке и обговорим.

– Благодарю. Но я должен вернуться в степь… Господин капитан, – спросил Аннинский, – у вас лично до меня есть дело?

– Нехорошо получается, – начал Дремлюга, – совсем народец исшалился. И вижу прямое попустительство начальства… Надо бы кое-кого из депо разогнать!

– Точнее, – сказал Смирнов, почесывая жирное ухо.

– Вот, например Ивасюта есть такой…

– Это слесарь наш, – напомнил директор Аннинскому.

– Опять же и машинист Хоржевский мутит. Такой уж славный был, родителям на утешение, мальчик Боря Потоцкий, а что теперь? Сегодня он от гимназии отбился… А – завтра? Бомбу швырнет?

Аннинский нетерпеливо выслушал жандарма.

– Конкретно! – сказал. – Что вы имеете ко мне, капитан?

– А к вам, Семен Романович, особые претензии. Ваши офицеры тоже не помрут от лояльности. Разве ихнее это дело – с рабочими якшаться? Чего они там по углам шепчутся? Какие у них секреты?

– Что вы сорочите, капитан – обиделся Аннинский. – Мои офицеры – не чета иным: они имеют честь принадлежать к Инженерному корпусу, и сама служба связывает их с рабочими. Если кто гайку не так резьбит, мой офицер сам встает к станку и показывает, как надо! Не общаться с рабочими они не в силах…

– Ну, хорошо, – уныло сдался Дремлюга. – Оставим офицеров. А вот – мастеровые… Господин Смирнов, выскажитесь!

Очень не хотелось тому высказываться: термометр залез уже под тридцать градусов выше нуля, сейчас бы пива…

– Капитан! – сказал он отчаянно. – Вы газеты-то читаете?

– Допустим, читаю…

– Чего добиваюсь я, вы знаете? Я старый сторонник свободы совести. За это меня еще в институте к ректору вызывали… Так не опережайте же министров! Ведь и дурак ныне ведает, что в столице уже заняты вопросом гражданской свободы… Ну, посадите, кого вам хочется! А завтра… завтра опять выпустите?

– И, наконец, – подхватил Аннинский, – я гоню уже двести восьмую версту… Дорога государственного значения! Важно для престижа России железной трассой рассечь глубину дикого материка… Я не дам вам трогать офицеров. Но постою и за рабочих! Они нужны: без них дорога заглохнет.

– И еще, – добавил Смирнов, воодушевляясь, – Урен­ская губерния ныне, за отсутствием губернатора, подчинена соседнему, Тургайскому генерал-губернаторству. Вот вы, капитан, и обращайтесь прямо к генералу Тулумбадзе! А мы-то при чем?

– Я знаю, – поднял глаза Дремлюга, затюканный, – генерал-губернатор тургайский меня поддержит.

– А вот приедет скоро князь Мышецкий, – намекнул Аннинский, – и поддержит нас… Вы согласны? А служить-то вам, капитан, не с Тулумбадзе предстоит, а с Мышецким Сергеем Яковлевичем!

– Мы еще посмотрим, господа, – поднялся Дремлюга, – кого поддержит князь Мышецкий!