На закат от Мангазеи

Макарин до полудня бродил вдоль берега, заглядывая в склады, мастерские, расспрашивая приказчиков и купцов, спускался к причалам, где грудились плоские лодчонки рыбаков и промышленников, пытался разобрать десятки говоров с разных концов страны, то новгородские, то вятские, то южные пограничные. Остановил пару ранних гулящих девок, но те только хихикали, прикрывая рты платками. У корчмы с гордым названием «Речной змей» Макарин натолкнулся на бой кокаревских казаков с Троекуровскими стрельцами. Двое катались в грязи, мутузя друг друга пудовыми кулаками так, что кровавые сопли летели в разные стороны. Еще трое отмахивались саблями от четырех палашей, а один уже лежал в сторонке, пытаясь зажать рану в ноге. Макарин разнял дебоширов, строго пообещав в следующий раз посадить на хлеб и воду. Но ни те, ни другие ничего не знали о Плехане. Зато казаки сообщили, что их воевода меньше часу назад двинулся на восточный край города, где вроде бы видели Одноглазого.

Вскоре Макарин вышел на стрелку, там, где мелкая речушка, которую местные называли Мангазейкой, вливалась в широкую большую реку. Шумная работящая и праздная толпа осталась позади. Здесь было тихо, только скрипела оснастка пришвартованных кочей.

Борта большинства из них, почерневшие от времени и ледяной воды, были сильно ниже и выпуклее, чем корпус корабля, с которого сошел прошлым вечером Макарин. Их размеры были раза в два меньше, не было кормовой надстройки, была только одна мачта, и Макарин понял, что перед ним как раз тот вариант коча, который привыкли называть «малым». Некоторое время он рассматривал особенности этих судов, на подобных которым ушел год назад и не вернулся караван Степана Варзы. Отмечал круглый, почти яйцеобразный корпус, толстый накат многослойной обшивки, мощные для таких мелких кораблей системы крепления мачт и спущенных сейчас парусов. Он не заметил, как сзади к нему подошел какой-то старик и тихо сказал:

– Некрасивые корабли, правда?

– Почему? – не согласился Макарин. – Все что хорошо исполняет свое предначертание, всегда по-своему красиво.

– Это так, – одобрительно сказал старик. – Нет ничего лучше такого судна в холодных водах. Его не зажмет во льдах, потому что льдины его просто вытолкнут наружу. Его не опрокинет ветер, потому что с такими обводами он напоминает детскую неваляшку. Он не потеряет парус, потому что те, кто его строили, знают толк в креплении. Наконец, его можно просто вытащить на берег и волоком дотащить до нужного места. Ни один другой корабль на все это не способен. Однако ж, он неказист. Черен да прост. А вы, низовые люди, очень любите всякие украшательства. Поэтому плаваете на своих громоздких разукрашенных корытах.

– Ты поморец?

– Я поморец. Слышал, ты ищешь Плехана Шубина. Зря. Навряд ли он с тобой будет разговаривать.

– Со мной нельзя не разговаривать. Я дьяк Разбойного Приказа. Если со мной не разговаривать, то придется разговаривать с дыбой.

– Даже дыба иногда бессильна.

– Плехану Шубину есть что скрывать?

– Не знаю, навряд ли. Мы, поморцы, свободный народ, как, впрочем, и каждый, кто смог добраться так далеко на восход. Здесь обычно слабо работают угрозы. Каждый может быстро уйти в лес, где проще найти золото, чем человека. А у Плехана с московской властью связаны не очень хорошие воспоминания.

Макарин оглядел старика. Маленький, по плечо Макарину, сухой как ветка, седой как лунь. Его бледно-голубые глаза смотрели в одну точку, куда-то за спину Макарина, и тому показалось что старик слеп.

– И все-таки я хочу попробовать с ним поговорить. Где он?

– Где-то здесь. Но скоро снова уйдет к себе в леса. Говори мне, чего хочешь. Я ему передам.

Его зрачки вдруг дернулись, словно он что-то внезапно увидел. Макарин оглянулся и успел заметить, как кто-то перемахнул с борта дальнего коча на берег.

– Это он? Старик! Это Шубин?

Старик не ответил, и Макарин крикнул вдогон:

– Шубин! Стой!

Человек оглянулся, и Макарин увидел загорелое до черноты лицо и белые, выгоревшие волосы. Макарин машинально шагнул к нему, но тот вдруг согнулся, будто охотник, преследующий дичь, бросился в сторону и пропал в толпе на пристани.

– Пойдешь со мной, старик, – повернулся Макарин, но старика уже не было рядом.

Проклиная все на свете, поморцев, стариков, немцев, голландцев и собственное невезение, он двинулся обратно к пристани, выстраивая планы. Найти казаков и стрельцов, перекрыть все дороги, выставить дозоры, чтобы Шубин в леса не ушел, допросить старика.

И тут откуда-то издалека, со стороны восточного края города, донесся резкий грохот выстрела. Пристань замолкла, все повернулись в ту сторону, прислушиваясь. Некоторое время стояла мертвая тишина, только выл ветер и кричали взбудораженные чайки. Продолжения не последовало, и люди облегченно вернулись к своим делам, спорам, крикам, только кто-то на грани слышимости проговорил тихо:

– Споймал-таки Гришка свово одноглазого душегуба…

Макарин быстрым шагом свернул с пристани вглубь города и двинулся вдоль бесконечного ряда амбаров, складов и мастерских, туда, где стреляли.