На закате лета

Давид, конечно, не использовал эти слова, но в его описаниях их легко можно почувствовать. Да, он сменил мне имя и цвет волос, места наших свиданий и вырезал почти все разговоры, зато оставил стихи, мое белье и секс на яхте. Шикарная сцена: сексуальный брутал и отчаявшаяся похотливая лохушка. Какая прелесть…

Мобильник пронзает ладонь вибрацией, сердце замирает, когда я вижу имя Давида на экране. Чувства, бушующие во мне, настолько сложные, что я не сразу принимаю звонок, просто потому, что не знаю, чего хочу больше: устроить безумный скандал или разрыдаться, расспрашивая, за что он так со мной?

Серия глубоких вдохов и выдохов помогает сосредоточиться, и я жму на зеленую трубку:

— Рори, — взволнованный голос Давида, как удар по сердцу отбойным молотком, — где ты? Что происходит?

— Я еду в аэропорт, — отзываюсь тихо. — Меня вызвали на работу.

— Но ты ведь…

— Я познакомилась с твоим творчеством, Давид, — стараюсь говорить спокойно, но голос меня предает.

— Что? С каким?

— Как тебе звезды? Тернии оказались не такими уж непроходимыми? Колючек на них было не много…

— Рори, я могу все объяснить, — выпаливает он, и первая пара слезинок срывается с моих ресниц.

— Я очень на это надеюсь…

Звонок прерывается. Смотрю в телефон. Значок - нет сигнала, будто смеется надо мной. Вытираю влажные дорожки с щек, откидывая голову назад. Да это просто издевательство!

— Простите, — обращаюсь к водителю, — могу я позвонить с вашего телефона? Это очень важно.

— На перевале нет связи, — пренебрежительно отвечает мужчина.

Массирую пальцами виски, выпустив из рук мобильник. Гул в ушах усиливается и сливается с шумом старого двигателя автомобиля.

— Вы лучше помолитесь, чтобы мы успели до окончания регистрации, — бросает мне водитель. — Вы бы еще позже меня вызвали.

Вздыхаю и отворачиваюсь к окну.

Помолиться? А когда это помогало?

Не знаю, чья это больше заслуга, Бога или угрюмого мужичка, который все-таки привез меня в аэропорт вовремя. На прощание он тычет пальцем в сторону входа и, не проронив больше ни слова, уезжает.

Что ж, миленькое завершение отпуска. Сказка закончилась.

Со всех ног бросаюсь в громадное незнакомое здание, указатели мельтешат перед глазами, а от количества людей кружится голова. Кто-то тащит чемоданы, кто-то спящих детей. Загорелые парочки нежатся по углам, старики сидят на стульчиках, склонив головы друг к другу. Люди прилетают и улетают. Спешат домой или радуются смене обстановки, а я… Не знаю, что чувствую. Не понимаю, что делаю.

Я всегда говорила, что лучше пойду пешком или поползу, чем сяду в самолет, но сейчас даже не вспоминаю о страхе. Двигаюсь словно на автопилоте, прошу помощи у парня за стойкой и получаю нужные инструкции. Перед глазами все серое, не вижу красок и почти не различаю форм. Не могу их воспринимать. В мыслях только встревоженный голос Давида —я могу все объяснить.

Прохожу последний контроль и оказываюсь в просторном зале ожидания. Нахожу свободное место и погружаюсь в себя. Что я вообще делаю? Зачем? Сомнения душат, нервно тереблю билет и кусаю губы. Вытаскиваю телефон из сумки и напряженными пальцами снимаю блокировку.

Сеть есть.

Пропущенных нет.

Задерживаю дыхание, собираясь с силами.

Мне нужно его услышать. Очень нужно. Пожалуйста.

Звоню Давиду, продолжая делать то, во что никогда не верила — молюсь.

Абонент, которому вы звоните, находится вне зоны действия сети…

Горько усмехаюсь, отнимая руку с телефоном от уха. Я же говорила, что это никогда не помогает. Хоть в чем-то я оказалась права, помимо того, что не бывает таких идеальных мужчин, как Давид. Это выдуманные образы, полет фантазии и игра воображения, но никак не реальные люди.

Женский голос из динамиков объявляет посадку, и я снова превращаюсь в робота, выполняющего механические действия, сливаюсь с толпой, отключая чувства и эмоции.

Но прострация длится недолго, ровно до того момента, пока я не начинаю ощущать, какую скорость развивает самолет при взлете. Каждая мышца на моем теле напрягается, сердце едва не выскакивает из груди. На несколько мгновений, когда эта огромная тяжелая махина отрывается от земли, меня посещает мысль о смерти. Дурная и неуместная, неконтролируемая и подгоняемая паникой. Что если сейчас? Что если это мой последний миг?

И я вижу его. Давида. Так четко, будто он и правда здесь. Его улыбку, нежный взгляд темных глаз, которые, кажется, видят больше, чем нужно. В отчаянии желаю протянуть руку и коснуться его лица. Почесать ногтями густую бороду. Провести пальцами по губам. В носу щиплет от слез, и я уже не могу их сдержать, хоть и стараюсь, чтобы не напугать рядом сидящую молодую женщину.

Не знаю, сколько в нем было настоящего, но очень хочу верить, что хотя бы большая часть. Мы ведь еще можем все исправить. Все решить. Если он не врал мне все это время. Если я действительно знаю того, в кого так стремительно влюбилась.