На западном направлении

Комбат Печковский по этому поводу не стал ничего возражать подчиненным, предложив только все-таки определиться со связью в условиях отсутствия радио. В принципе, регламент по сигналам цветными ракетами и флажками имелся, вот только в последние годы им практически не пользовались даже во время учений. Считалось, что это архаика и «пережиток позапрошлой исторической эпохи», совершенно бесполезный в XXI веке.

Кое-как уточнив щекотливые моменты, связанные с сигнализацией, офицеры наконец разбежались по машинам, и в положенный срок моторы танков и БМП взревели, и колонна тронулась, растягиваясь вдоль дороги. Вперед в качестве боевого охранения выдвинулся танковый взвод старшего хорунжего Цызика. Следом за танками 1-го батальона двигался 3-й мотострелковый батальон на БМП-1.

Как только танки прошли пару километров и приблизились к русской границе, майор Печковский вновь попробовал радиосвязь, но на всех диапазонах в его наушниках слышался только выматывающий душу треск и вой. И только на одной волне вдруг, совершенно неожиданно, прорезалась музыка, а точнее, песня, причем на польском языке:

– Deszce niespokojne potorgaly swiat. A my na tey wojnie ladnyh pare lat…

И дальше в том же духе. Нельзя сказать, что эта песня была такой уж незнакомой любому поляку (особенно старше тридцати пяти лет), но майор Печковский очень сильно удивился: а с чего это русские (раз помехи сегодня ставили именно они, то и музыка, несомненно, тоже была делом их рук) сопровождают свои мероприятия по радиоподавлению именно этим, мягко говоря, своеобразным музыкальным сопровождением? А именно – песней «Беспокойные дожди» Агнешки Осецкой и Адама Валечинского в исполнении Эдмунда Феттинга из старого киносериала 1966 года «Четыре танкиста и собака»? Майор, разумеется, не мог знать, что в России этот фильм сейчас показывают куда чаще, чем в самой Польше. Что делать, коли уж у озабоченных своей «европейскостью» поляков сейчас накопились нешуточные обиды и претензии к любым проявлениям собственного «тоталитарного» прошлого, и они безостановочно секли сами себя, как та унтер-офицерская вдова. И при таком раскладе ну никак не могли не попасть под раздачу и незабвенные четыре танкиста вместе с их собакой – в начале 2000-х глава почтенной (то есть полностью контролируемой западными друзьями) ветеранской организации, некто Ежи Буковский, публично объявил, что сериал «в уничижительно-оскорбительной и даже глумливой форме показывает противника» (то есть вермахт, войска СС и гестапо), после чего председатель польского телевидения Бронислав Вильдштейн (еврей, кстати говоря) запретил его к показу за «очернение исторического прошлого Польши». Через пару лет Вильдштейн вылетел со своего поста «за поведение, противоречащее журналистской этике», и этот глупый запрет сняли, но основные польские теликаналы по-прежнему не больно-то горели желанием показывать «Четырех танкистов», поскольку фильмы из «проклятого прошлого» все равно категорически не приветствовались, а немцы сейчас были лучшими друзьями.

И вот теперь эта песня почему-то зазвучала здесь, фактически на линии фронта, и передавали ее явно с русской территории. И, наверное, это имело какой-то смысл.

Хотя дело было не столько в песне. Просто майору Зденеку Печковскому все происходящее вокруг очень не нравилось с самого начала. Конечно, польские военные уже давно не имели собственного мнения по любому поводу, безропотно выполняя все, что им приказывали из Брюсселя и Пентагона. Вот и сегодня никто из офицеров ничего не возразил, хотя было понятно, что все почему-то идет не так. Какое может быть наступление, если эфир забит помехами, а значит, невозможны нормальная работа авиации и корректировка артогня, не говоря уже про все остальное?

И ладно, если бы русские действительно напали на Польшу первыми, нанеся удары по ее городам или военным объектам. Но за последние пару дней все СМИ говорили лишь о попытке государственного переворота в соседней Белоруссии, которая, судя по отсутствию видимых результатов и раздраженному тону журналистов и дикторов, провалилась.

И при чем здесь русские, на территорию которых его батальон только что въехал, майор не очень понимал. И даже если бы собственные солдаты спросили – пан майор, а правильно ли мы все поступаем, он вряд ли нашелся бы что ответить или отделался бы какой-нибудь казенной фразой, услышанной из СМИ. Зато постепенно становилось понятно, что здесь и сейчас происходит какая-то очередная грязная игра из области большой политики, а игры такого масштаба сейчас мог позволить себе только один игрок – США.