На заре. Размышления над евангельскими событиями в стихотворном изложении

И в тот же достопамятнейший день
В Наине или, может быть, в Магдале,
Случилось так, что некий фарисей
С домашними Иисуса в гости ждали.

Но, пригласив бродячего пророка,

Хозяин счёл, как видно, посему,
Что гостевые почести Востока
Простому гостю будут ни к чему.

Так поступив, хозяин дал понять,

Что он Иисусу сделал одолженье,
Решив гостеприимство оказать,
Тому, Кто ниже был по положенью.

И в дом войдя, Иисус возлёг на месте

Отнюдь не на почётном, потому
Хоть пищу там вкушал со всеми вместе
С достоинством, столь свойственным Ему.

Там были и другие ещё гости,

Кого хозяин посчитал важнее.
Они к Иисусу не питали злости –
Хотели лишь узнать Его полнее.

Конечно же, застольная беседа

Была посвящена вопросам веры,
И в ходе проходившего обеда
Спаситель поразил их всех без меры.

Глубокие познания «Пророка»

В пылу беседы сделали Его
Бесспорным лидером до окончанья срока
Собравшегося общества всего.

В том городе, возможно, что в Магдале,

Известная всем грешница жила.
В сей дом она, я думаю, едва ли
В другое время даже и зашла.

Но лишь узнав, что в доме фарисея,

В гостях – известный Равви и «Пророк»,
Вошла она, смущаясь и робея,
И встала позади у Его ног.

Он говорил о Боге всепрощенья,

Как любящем Отце для всех людей.
С момента её в доме появленья
Иисус вещал, казалось, что о ней.

И жемчуг драгоценных Его слов

Она ловила жадно, на лету,
Стремясь отбросить, как позор оков,
Своей греховной жизни суету.

Склонившись низко над Его ногами,

Их начала слезами обливать
И золотыми пышными власами
От слёз обильных ноги отирать.

А после алебастровый сосуд

Достав из платья с миром благовонным,

Который при себе носила тут,

В связи с занятьем ремеслом позорным,
Иисуса ноги стала умащать
И их с благоговениьм целовать.

И, видя всё, хозяин-фарисей,

Презрительной гримасы не скрывая,
Подумал про себя о сцене сей:
«Пророк узнал бы, кто она такая!»

Читая мысли, молвил наш Спаситель:

«Тебе сказать хочу Я нечто, Симон!»
Тот говорит Ему: «Скажи, Учитель!» –
Уверенный в себе, непогрешимом.

«Послушай же: один заимодавец

Двоим, пришедшим в долг занять подряд,
Дал первому из них – пятьсот динариев,
Второму же – всего лишь пятьдесят.

Случилось что, о том не будет речи,

Но вдруг долги вернуть им стало нечем.
И он тогда простил долги обоим,
Чтоб ни один не счёл себя изгоем.

Ответь: из двух прощённых должников

Простившему – кто больше благодарен
За то, что не надел на них оков?
Кому – пятьсот, иль – пятьдесят динариев?

И удивлённый простотой вопроса,

Ещё не понимая, что к чему,
Ответил спрошенный, не видя дальше носа:
«Который больше должен был ему!»

«Ты правильно, конечно, рассудил!

Ответ, как понимаешь – очевиден.
Надеюсь, ты Меня не осудил,
За простоту тебе он не обиден?»

И, повернувшись к женщине, сказал:

«Ты, Симон, эту женщину заметил?
Вот ты воды Мне ног омыть не дал,
Хотя обычай знаешь, Я приметил.

Она ж, лишь только в дом к тебе вошла,

Слезами Мои ноги обливала,
В раскаяньи за жизнь, ту что вела,
И волосами ноги отирала.

Хоть Я в твой дом пришёл по приглашенью,

Ты целования решил Мне не давать.
Она же, чуть не с первого мгновенья,
Мне ноги продолжает целовать.

Ты маслом не помазал Мне главы –

Она же миром смазала Мне ноги.
И вот, прощаются ей многие грехи
За то, что возлюбила она много.
Пусть, Симон, впредь тебе наукой будет:
Кому прощаешь мало – мало любит».

А ей сказал: «Прощаются грехи

Тебе за то, что веру доказала.
Иди домой и дальше так живи,
На душу чтоб грехов не добавляла».

И все, кто возлежал с Ним за столом,

Своё сомненье высказать не смея,
Но думали всяк про себя тайком:
«Кто Он, что право грех прощать имеет?»