На Земле и в космосе

Тех, кто внимательно следит за творчеством Стругацких, эта повесть, пожалуй, удивит; очень уж она напоминает их самые ранние вещи. Возникает даже подозрение, что “Малыш” был написан лет 12–15 назад, но почему-то в свое время не был авторами опубликован. Новые произведения А. и Б. Стругацких насыщены сложной проблематикой, и на фоне, например, поистине драматической судьбы героя повести “Пикник на обочине”, не так давно напечатанной в журнале “Аврора”, несколько простоватыми выглядят заботы героев “Малыша”: удастся ли установить контакт с негуманоидной цивилизацией или не удастся? Впрочем, за повестью нельзя не признать и немалые достоинства. Как всегда у Стругацких, команда их звездолетчиков — это привлекательные, умные, интересные и очень разные люди. С ними можно дружить, за них можно переживать, радоваться, огорчаться. Запоминается также своеобразная фигурка Малыша, космического Маугли — ребенка, оставшегося на чужой планете и воспитанного какими-то нечеловеческими, но не безразличными к окружающему миру существами.

Из межзвездных далей вернемся снова на Землю, в ее сегодня. С разными целями писатели используют жанр фантастики, откликаясь на злобу дня.

Одно из самых распространенных ее применений — политический памфлет. Правда, тут нельзя не вздохнуть — процент удач в этом виде фантастики у наших писателей невелик, возможно, сказывается слабое знание зарубежного материала, что приводит к неубедительности, к излишней прямолинейности. Начнем, впрочем, с положительного примера.

Хотя свердловчанин В. Печенкин в романе “Два дня “Вериты” взял не слишком новый для фантастики сюжет, но разработал его тщательно и во многом по-своему.

Действие романа происходит в некой латиноамериканской стране; автор, избегая излишней конкретности, сумел создать обобщающий образ “банановой” республики, находящейся в полной зависимости от влиятельного северного соседа. Ученый Богроуф, что означает Багров, так как он русский по происхождению, изобретает “Вериту” — передатчик, излучающий особые импульсы, в результате чего все население начинает говорить правду, только правду и одну только правду — от президента до нищего. Выявляются всевозможные махинации, разоблачают себя предатели, провокаторы, тайные агенты, выявляются подлинные намерения людей. Этого оказалось достаточно, чтобы привести страну в состояние полнейшего хаоса. Так, остроумно и образно писатель утвердил мысль о том, что эксплуататорское общество может существовать, только опираясь на фундамент лжи и обмана. Страницы, рассказывающие о том, что творилось в стране, пока была включена “Верита”, лучшие в романе. Что же касается оценки подобных методов политической борьбы, то их бесперспективность наглядно изображена в самом произведении. Досадно только, что и в этом романе автор слишком охотно использует знакомые по другим произведениям клише — например, изображая тайную лабораторию, где сотрудничают бывшие нацисты, занятые подготовкой смертоносного оружия…

А вот еще одно произведение, в котором тоже действует психический излучатель. Но здесь автор, взявшись за зарубежную тематику, недостаточно продумал свою собственную посылку. Идея его рассказа вызывает некоторые сомнения. Я имею в виду рассказ Г. Чижевского “В мареве атолла” из одноименного сборника. Странные события происходят на одной океанической научно-исследовательской станции. Ее сотрудники внезапно впадают в гипнотический сон и начинают совершать поступки, отвечающие их сокровенным помыслам. А именно: один набил другому физиономию, второй взломал сейф, третий смешал у нелюбимого начальника химические растворы, четвертый украл шоколад у лаборанта и т.д.

Когда они, очнувшись, начинают анализировать свои действия, один из героев говорит: “По-видимому, наш внешний лоск так же легко снимается, как радужная пленка с несвежего мясного бульона, в котором кишат смертоносные бактерии алчности, мелочного эгоизма, честолюбия, стяжательства, разъедающей зависти и пещерной ненависти к себе подобным! Вот наше подлинное “я”!”

Солидаризируясь с этими словами и выведя на свет божий страшные пороки честной компании, автор, очевидно, думает, что он нанес жестокий удар по растленной западной интеллигенции и не замечает, что тем самым стал пропагандистом одной из вредных и антигуманных теориек, которая утверждает, что культура в человеке — это и вправду всего лишь тоненькая пленочка, прикрывающая звериное начало. С помощью этой теории оправдывается, в частности, воспевание жестокости и насилия в зарубежном кинематографе и литературе.