На земле Волоцкой: Повесть о мужестве

На глазах ребят надежда семьи, шустрый Гаврюшка издох. Отчего, почему, никто из соседей не мог определить. Горевали, что вовремя прирезать не успели. Хотя поросенок был еще небольшой — пуда на два, но все же в Семейном бюджете была бы прибыль.

О покупке велосипеда теперь не могло быть и речи. Братья хорошо понимали. Рухнула у старшего крепкая надежда. И все же он не отказывался от своего плана учиться в Рамешках. «Осенью буду ходить пешком. А выпадет снег — на лыжах», — думал он. И понимал — ходить пешком за десять километров в один конец легко только на словах. И, как это иногда бывает, выход нашелся. И нашел его… Алешка.

Весной, когда земля обсохла, Алешка, блуждая по окрестным лесам со своими дружками, забрел так далеко, что к ночи не вернулся домой. Собрались всем миром ребят разыскивать. Думали, где-то подорвались на мине.

После неприятного разговора с матерью изрядно наказанный младший с заплаканными глазами подошел к старшему.

— Витек… а Витек? В лесу я видел велосипед… Правда, поломанный, но настоящий…

Старший брат, замерев, уставился на него.

— …Вот бы принести домой… Я хотел взять, но он тяжелый. Ребята отговорили…

— Далеко?

— Далеко. За Чернышихой, еще дальше — за оврагом в лесу. — И Алешка рассказал. Забрался он с мальчишками в такие отдаленные лесные дебри, где никто из ядринцев никогда и не бывал. Там находились красноармейские землянки, стояла раньше в обороне какая-то воинская часть, оставившая после себя много разного барахла. В том числе и поломанный велосипед.

Алешка перечислил, какие там находились вполне пригодные для домашнего обихода и ребячьей деятельности разные вещи. Но главное — велосипед.

— Совсем хороший… — захлебываясь, перечислял достоинства велосипеда Алешка. — Только ржавчиной покрылся, руль немного согнут и не все спицы. Но колеса вертятся и шины есть. Камеры, конечно, плохие, новые нужны…

Через десять минут они сидели и составляли план предстоящего пути к красноармейским землянкам. Оставалось уговорить мать вновь отпустить теперь уже Алешку с Витей в дальний лес.

— Не отпустит… — сомневался младший, зная крутой нрав матери.

Дипломатично, когда мать вернулась домой, за дело взялся старший. На словах выходило очень просто, пойдут они днем, даже утром, на пути в случае надобности заночуют в лесной сторожке, где и Алешка с ребятами ночевали. А на следующий день утром вернутся.

Мать сказала, как отрезала:

— Сам рук лишился, а теперь и ноги хочешь потерять?.. И младшего за собой тянешь!

Но сыновья так принялись горячо уговаривать, что мать скрепя сердце согласилась. Взяла только слово, что будут вести себя осторожно.

Велосипед и в самом деле оказался стоящим, только изрядно помятым, с вывороченным рулем. Ребята принесли его на себе домой. Даже мать похвалила, когда увидела. Заработанные ребятами деньги пошли на капитальный ремонт, который взялся выполнить колхозный кузнец в соседнем Горбатове. Но за камерами все же пришлось съездить в Волоколамск матери.

Братья ходили вокруг машины и не могли налюбоваться. Наступил в их жизни небывалый праздник. Вместе удалились за овины, там за березняком хорошо укатанная, гладкая как бетон проселочная дорога.

— Крути ногами быстрее… — учил младший, придерживая велосипед.

Сам он научился кататься в один день. Виктор же падал, поднимался, снова садился… И вот он уже мог самостоятельно проехать по деревенской улице, спуститься под уклон вниз к выгону и вернуться обратно. Слышал сзади возгласы ребятни:

— Едет!..

Уезжал все дальше и дальше. Постепенно вырабатывалась сноровка, хотя все давалось значительно труднее, нежели виделось со стороны.

16. СРЕДНЯЯ ШКОЛА

Летом, в июле, Виктор заявил матери:

— Завтра поеду в Рамешки. Повезу документы.

Выехал из деревни еще по холодку, чтобы было нежарко в пути. Ехал медленно. Разбитая, ухаб на ухабе дорога в лесу петляла. По сторонам валялись еще со дня немецкой оккупации изувеченные машины, сломанные двуколки, мотки колючей и телеграфной проволоки.

Устал. Показалось легче идти пешком и вести велосипед, нежели ехать по изрытой колдобинами и взбугренной переплетением корней дороге. И чем ближе приближался к Рамешкам, тем больше одолевало сомнение. По силам ли ему каждый день добираться до школы и снова возвращаться в деревню? А лес все продолжался. Вот, наконец, и поле. Впереди Рамешки — в прошлом большое торговое село, теперь более чем наполовину сожженное фашистами в дни оккупации.

Подъехав к школе, Виктор поставил у крыльца свой велосипед и открыл дверь.

— Тебе кого? — встретила его в коридоре выметавшая после ремонта мусор сгорбленная женщина, очевидно, техничка. Виктор объяснил.

— Пройдешь к директору… Василию Михайловичу Журавлеву. Он как раз у себя. — Показала на дверь в конце коридора.

Медленно он шел по длинному коридору мимо раскрытых дверей классных комнат, в которых виднелись парты, классная доска, географические карты на стене. Неужели не суждено ему вновь войти в этот мир… Уже смело он открыл дверь в небольшую узкую комнату, заваленную различными учебными пособиями. Остановился у порога.