На землях рассвета (СИ)

Казалось, что отступившая на юг темнота ещё таится в кронах, и Найко невольно часто втягивал воздух. Мир вокруг казался ему родившимся заново, - как и он сам, - и это чувство было удивительным. Но умер ли он на самом деле? Изменилась ли реальность, в один миг став воплощенной преисподней, - или ему просто привиделся на удивление подробный кошмар?

Он не знал, но это пугало его. Пугало очень сильно - почти до смерти, - прежде всего потому, что он знал: Мроо придут и сюда, и его кошмарный сон станет реальностью. Ощущение неизбежной катастрофы было очень резким, и единственное, что казалось ему... нет, не спасением, а возможностью достойного конца, - было лишь одним словом: Малау.

Сердце Найко вновь бешено забилось. Малау, резиденция Дома Хилайа, находилась в Гитограде, почти в трех тысячах миль от его родного Усть-Манне, где он сейчас и жил, - и попасть туда было непросто.

Но восемнадцать лет назад он уже был там, со своими - ныне покойными - родителями: они гостили у семьи Хилайа. Там он познакомился с Хеннатом Охэйо, чрезвычайно живым и активным предводителем местной детворы - и наследником Главы Дома.

Хотя им тогда было всего по шесть лет, это счастливое время Найко запомнил навсегда: никогда прежде у него не было столь близкого и искреннего друга - и никогда после тоже. Но они расстались, - не по своей воле - и судьба уже не сводила их вновь. А потом, когда ему исполнилось шестнадцать, в тот самый приснившийся ему день, - последний по-настоящему счастливый день его жизни, - его родители погибли в разбившемся самолете, и жизнь Найко пошла под откос. Хотя до совершеннолетия ему оставалась всего пара лет, без опекунства по закону нельзя было обойтись, - и, как-то совершенно незаметно, опекуны стали и хозяевами. Из всего имущества родителей у него остался только этот вот дом. Повезло ещё, что свора жадных родственников не выкинула незадачливого наследника Дома Ансар на улицу, - он сам подписал все нужные бумаги, уже понимая, что в противном случае его просто убьют.

Он не пропал, разумеется, - в Империи Хилайа любой сильный и неглупый парень вполне мог заработать на жизнь, - но жил он с тех пор весьма скромно. Тогда он хотел обратиться за помощью к Охэйо, - но уже хорошо знал, как относятся к незваным гостям и бедным родственникам. Потом эта идея стала казаться ему попросту глупой: попыткой вернуться в детство, в те два самых прекрасных месяца, что он прожил в незнакомом мире вместе с другом. Охэйо стал совсем другим человеком, принадлежащим, к тому же, к далекому от Найко кругу: состояние Дома Хилайа делало его одним из богатейших в Империи, - не говоря уж о том, что он был Императорским Домом. Так что общего у них, наверняка, теперь осталось очень мало. И всё же... всё же...

Что-то очень важное связывало Дома Хилайа и Ансар, - родители обещали рассказать ему об этом в день его совершеннолетия, но так и не успели. Найко мог - и даже должен был - узнать это сам, но получить разрешение на поездку в одну из провинций Вассалитета было непросто, да у него тогда и не хватило бы на это денег.

Гитоград, лежавший на юго-западе Арка, тоже, разумеется, входил в Империю, но о нем отзывались с пренебрежением, и репутация у него была самая скверная: гиты слыли хитрыми и распущенными мерзавцами. Считалось, что юноши и девушки в Гитограде мало чем различались, - как по внешности, так и по более интимным привычкам. Найко знал, что это вовсе не глупые выдумки: он был там, и многое видел своими глазами, - хотя и не понимал тогда. Но он запомнил и главное: тот дух свободы, от которого в Империи с каждым годом оставалось всё меньше. Усть-Манне был слишком близко к Становым Горам, и рука ойрат, лежащая на нем, с каждым годом становилась тяжелее. Это было не очень заметно со стороны, и в общем, не так уж и плохо: превыше всего ойрат ценили порядок и благопристойность, и не один объективный человек не стал бы противостоять этим почтенным добродетелям.

Но Найко нельзя было назвать объективным: несмотря на почти полные двадцать пять лет, он не утратил тягу к приключениям. Но Усть-Манне не мог предложить ему ничего, кроме ночных улиц, залитых мертвенно-синим светом излюбленных ойрат ртутных фонарей, - по ним он мог бродить часами, не встретив ни единой живой души, потому что ночью все порядочные люди должны спать. Найко было сразу и приятно и страшновато считать себя единственным обитателем ночного города, - но этого было, увы, слишком мало. Иногда он даже начинал жалеть о безопасности своих прогулок: лишь решетки в витринах старых магазинов и их обитые железом двери с множеством сложных замков хранили память о веках, когда власть закона здесь была ещё не такой твердой. Вообще-то ойрат, бывшие кочевники, весьма терпимо относились к преступлениям против собственности, - пока они не были связаны с насилием. Насильникам и убийцам же не стоило ждать от них снисхождения, - наказанием служила не тюрьма, а пытки и смертная казнь разных степеней, - да и сыскная полиция работала здесь преотлично.