На жёлтый свет. Игнорируя правила

Проводив взглядом машину, я от души пнула придорожный камушек и зашагала по горячему асфальту в сторону виднеющихся домов. Здесь я проводила каждое лето, когда бабушка оформила надо мной опеку. Было сложно налаживать отношения с местными подростками. Они ведь совершенно не понимали, что со мной не так, и с удовольствием принялись за травлю моей персоны. Никто из взрослых не знал, почему вдруг вся местная шпана стала меня сторониться. Никому и в голову не приходило связать это с переломом руки самого задиристого мальчишки из компании. Помню, как на меня смотрели те, кто знал правду. Вместо стыда я испытывала удовлетворение оттого, что меня оставили в покое.

Сложно жить в цивилизованном мире, когда у тебя собственные представления о правилах. И они отличаются от нормы. Бабушка — единственная, кто меня понимала и прощала всё. Она догадалась, что мою душу стоит лечить не врачами, а музыкой.

С тоской вспомнила скрипку, оставленную в доме Булатного. Что, если он её найдёт?

В тяжёлых раздумьях, я не заметила, как дошла до дома. Того самого, в котором узнавала, что такое любовь. Облупившаяся краска выцвела, крыша проржавела, крыльцо покосилось, окна темнели давно немытыми стёклами. Дорожка, выложенная кирпичом, заросла травой. Наверное, после смерти бабушки, здесь никто не жил. Потянув на себя скрипучую дверь, я вошла внутрь.

Здесь было темно. Доски пола прогибались под ногами и тревожно стонали от каждого моего шага. В большой комнате, где раньше стоял круглый стол, остался лишь мусор и пара сломанных стульев. На подоконнике стоял разбитый цветочный горшок с остатками земли и несчастным высохшим растением. Герань. Помню, мне никогда не нравился ее аромат. Бабушка любила эти яркие цветы и утверждала, что они отпугивают комаров.

Стоило забрать её себе. Может, она бы и выжила у меня.

У плинтуса лежала стопка старых газет, несколько пожелтевших конвертов и открыток. Одна из них была мне знакома. Подняв обтрёпанный по углам кусочек цветного картона, я очертила пальцем изображение новогодней игрушки. Большой красный шар. Меня он заворожил и, совершенно волшебным образом, появился на ветви праздничной ели. Много лет, я снимала его с дерева после праздника и заворачивала в мятую бумагу. Однажды, шар выскользнул из пальцев и разбился вдребезги. Опустившись на колени, я горько плакала над потерей. Это казалось таким несправедливым. Бабушка, собрала кусочки стекла, размяла его в ступке и приклеила к фигурке деда мороза из папье-маше. Так она оставила игрушку в доме, даже после её утраты. Таким образом моя мудрая бабушка научила меня не жалеть о потерях. Глядя на символ Нового Года, я всегда вспоминала ту игрушку. Она не была потеряна, навсегда оставшись в памяти.

— Ты что тут делаешь? — раздалось от двери.

Вскрикнув, я развернулась и слеповато сощурилась.

— Я сейчас уйду.

— Николь? Ты? Это ты?

Мужчина вышел из тьмы коридора, и я выдохнула с облегчением.

— Ярик. Брат.

— Не видел машины у дома, — недовольно скривившись, мужчина проигнорировал мой шаг навстречу. — Ты могла бы позвонить.

— Прости, я…

— Зачем ты здесь?

— Хотела посмотреть на дом. Его же скоро снесут?

— Да.

Молодой мужчина, так похожий на моего отца, смотрел на меня холодно и, кажется, осуждающе. Он развернулся и вышел из комнаты. Уронив открытку, я молча направилась следом.

Снаружи было жарче. Ярик шёл к новому дому по едва заметной тропинке.

— Теперь это мой дом, — хмуро пояснил он. — У нас двое детей, но скоро родится третий. Продавать участок не стали и не прогадали. Теперь он стоит дороже.

— А зачем продавать? — удивилась я. — Здесь замечательно. Река рядом, лес…

— Ты серьёзно? — брат развернулся, почти столкнувшись со мной. — Зачем делаешь вид, что не знаешь?

— Чего?

Он всматривался в моё лицо и произнёс поражённо:

— Правда, не знаешь.

Дверь в дом была приотворена. Планировку домов я знала. Но с мебелью и личными вещами все смотрелось иначе. Из кухни доносился аромат готовящейся еды, на полу были разбросаны игрушки.

— Папа! Я жука нашёл, — сообщил мальчишка, вывернувший из-за угла и замерший при виде меня. Прежде, чем я успела что-то сказать, он пулей вбежал по лестнице и скрылся на втором этаже.

— Яр, ты чего не идёшь обедать? — донеслось из кухни.

Там у плиты, в свободном трикотажном платье, босая, стояла девушка, с небрежным пучком рыжих волос. Она развернулась с улыбкой, которая увяла, как только я оказалась замечена.

— Привет…

— Что она тут делает? — девушка ткнула в мою сторону лопаткой, с которой упала капля соуса.

— Настён…

— Ей здесь не рады! — продолжила она дрожащим от злости голосом. — Чего припёрлась? Зачем?

Мы, конечно, никогда не были близки с кузеном и его женой, но до откровенного неприятия ещё не доходило. Я попятилась, не понимая, что происходит, и Ярик поймал меня за локоть.

— Ты ведь и впрямь не понимаешь, на что Настёнка злится? — я пожала плечами. — И не знаешь, что у нас стряслось?

— Может, расскажешь?

Глава 27

Моя племянница лежала в гамаке, солнечно улыбаясь. Милый ангел с волнистыми волосами, обрамляющими бледное лицо, казалась видением.