На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Погода наладилась, наладилась и наша работа.

Мы с Алексеем ходили в маршруты на день-два. Успенский с Кулешом, а иногда еще и с Николаем проводили опробование долин. Семен перебрасывал на конях наш немудрящий груз. На устье Мяунджи мы сделали замаскированный лабаз, в котором оставили часть продуктов и снаряжения, и на облегченных конях довольно быстро продвигались вперед.

Сначала я, уходя в маршруты, несколько опасался Алексея, оставаясь с ним один на один. Кто знает, что ему может прийти в голову.

Ведь с нами маленькая палатка — таежный переносный дом, хорошо защищающий от всяких невзгод. Технику теплого ночлега на разогретых камнях Алексей прекрасно освоил. Иногда я брал с собой ружье — легкий американский винчестер калибра 25×25 с достаточным количеством патронов, очень портативный и меткий. Мы обыкновенно забирали продуктов на два-три дня, причем по дороге нам всегда попадалась какая-нибудь дичь. Когда приходилось пересекать долину Мяунджи или ее боковых притоков, то мы, остановившись на короткое время у русла, быстро пополняли наши продовольственные запасы чудесными хариусами, которые в изобилии водились в этих девственных местах. В поймах долин в изобилии росла созревшая голубика. В избытке встречались грибы. После дня тяжелой, напряженной работы я спал как убитый. Долго ли было Алексею стукнуть меня топором по голове и вновь, теперь уже хорошо снаряженному, отправиться в манящий его Якутск.

Вскоре я пришел к заключению, что мои мимолетные опасения вряд ли обоснованны. Алексей по натуре оказался неплохим парнем, только слишком слабовольным, что, по-видимому, и довело его до лагерной жизни. Здесь, в нашем маленьком коллективе, он чувствовал себя полноправным членом. Работа ему нравилась, а сознание того, что он делает какое-то полезное дело, возвышало его в собственных глазах. Чувство благодарности за оказанную услугу невольно прорывалось у него в обращении со мной. Кроме того, перенесенные лишения, приближающаяся осень и незнание дороги тоже, видимо, заставляли его отказываться от мысли о побеге, если даже она и мелькала иногда в его голове.

Парень он был способный, но крайне невнимательный, неорганизованный; какой-то несобранный и страшно рассеянный. Он старался работать добросовестно, но все у него выходило как-то боком. Из-за его невнимательности я не рисковал доверить ему что-либо существенное, так как он все безбожно путал, и почти всю глазомерную съемку мне приходилось вести самому. Он брал буссолью засечки, проводил отсчеты анероида, но его все время приходилось проверять и с грустью убеждаться, что он опять напутал. Физически он был слабоват и быстро утомлялся. Возможно, сказывались лишения, пережитые во время блуждания по тайге.

Время от времени в нашу, однообразную, полную напряженной работы жизнь врывались «ЧП» — чрезвычайные происшествия, небольшие бури в стакане воды, которые, однако, для нас бывали весьма существенными.

Один из таких случаев произошел в первой декаде августа.

Нам надо было передвинуться километров на шесть вверх по Мяундже. Погода была прекрасная, видимость замечательная. Неподалеку от нашего стана находилось отчетливо видное устье ключа. Алексей натер себе ногу, и я оставил его с Семеном и Николаем. Они должны были провести транспорт к устью этого ключа и там остановиться.

Так как наша обувь основательно прохудилась, то, обувшись в запасные ичиги, я поручил Николаю по прибытии на новое место заняться починкой обуви, поскольку он мастер на все руки и с этой работой хорошо знаком. Успенский и Петр отправились брать пробы вверх по Мяундже. Я пошел со съемкой по правобережью Мяунджи, с тем чтобы к вечеру выйти к месту нового стана.

К вечеру, закончив работу, я подошел к устью этого ключа, но никаких признаков лагеря не заметил. Солнце тусклым красным диском спускалось к туманному горизонту, вокруг безмолвно чернела тайга, глухо шумел ручей… Нигде не было каких-либо следов близкого присутствия человека.

Уходя в дневной маршрут в твердой уверенности, что место, намеченное для лагеря, находится совсем близко и его нельзя спутать, я отправился налегке, даже не захватив с собой продуктов. И вот опять какая-то чертовщина. Где же этот проклятый лагерь?

Я решил выбраться на водораздел, чтобы сверху рассмотреть огонек костра, который должен быть где-то неподалеку. Пришлось идти километра два по топкому кочковатому болоту, спотыкаясь и утопая по колени в грязной и холодной болотной жиже. Солнце скрылось за горизонтом, и сразу похолодало. Комары, как демоны, с воем носились над головой, кусая каждый незащищенный кусочек тела. Поднявшись на вершину сопки, я остановился и долго всматривался в темнеющую даль. Никаких признаков костра. Пришлось примириться с мыслью о голодной ночевке в тайге. Утешало только то, что стояла ясная погода.