На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Иван Иванович в прошлом году обучался на курсах смотрителей разведочных работ, и, хотя на разведке ему работать не пришлось, он не прочь щегольнуть приобретенными знаниями.

На вопрос, что такое диаметр, Иван Иванович немедленно дает разъяснение:

— Диаметр — это вроде, знаете, дыра, ну, к примеру сказать, яма или шурф.

Мне приходится подробно разъяснять, что такое радиус и диаметр. Иван Иванович долго чешет затылок и наконец скептически замечает:

— Может, оно и так, а только нас на курсах учили, как я говорю, — и в голосе у него чувствуется сомнение в том, что начальник разбирается в этих делах.

Иногда в разговор вступает Гриша, внося дополнительные коррективы, и я, потрясенный эрудицией своих собеседников, смущенно умолкаю.

В отношении меня Иван Иванович взял тон нежного, заботливого пестуна вроде Савельича из «Капитанской дочки». Сначала это меня забавляло, а под конец начало бесить. Не знаю, насколько это искренне, но тон выдерживается исключительно правильно, без малейшей фальши. Он дает мне нежные советы, как уберечься от простуды, заботится, чтобы солнце не напекло мне голову, беспокоится, не устал ли я, не натерты ли у меня ножки и так далее и тому подобное.

Однажды мы возвращались из очередного маршрута и к вечеру вышли на берег Аркагалы. День был знойный, рельеф тяжелый, и за день нам пришлось пролить немало пота. Выбрав подходящее место, мы перебрели речку и вышли на противоположный берег. Я не мог удержаться от искушения выкупаться. Иван Иванович, как беспокойная нянька, стал всячески отговаривать меня:

— Борис Иванович, не надо, ей-богу, не надо! Долго ль простудиться? А потом смотрите, какие там водовороты, того гляди о камень ударит. Не надо, Борис Иванович!

Его менторский тон не на шутку рассердил меня, и я решил подшутить над ним. Выбрав место поглубже, где, кружась, вихрились белые струйки воды, я разделся, набрал в легкие побольше воздуха, нырнул и исчез из глаз зрителей. Перед этим я присмотрел метрах в пятидесяти ниже по течению хорошую заводь, в которой можно было укрыться. Ныряю я неплохо, и течение быстро донесло меня до заводи, где я и притаился. Ниже, метрах в ста – ста пятидесяти, находился каменистый перекат, где весело плескались покрытые белой пеной зеленоватые водны.

Через некоторое время раздались тревожные восклицания. Зрители, пронизывая взорами пенные струи аркагалинских вод, пытались разглядеть мое бренное тело. Встревоженный голос Ивана Ивановича рекомендовал Грише бежать скорее к перекату:

— Там что-то белеется, должно, его о камни задержало.

Через некоторое время недалеко от меня пробежали, запыхавшись, Гриша и Иван Иванович.

Я вылез на берег и быстрой рысью, подстегиваемый укусами комаров, помчался к месту, где лежала моя одежда. Быстро одевшись, я уселся среди кустов и стал с любопытством наблюдать, как беспокойно метались по берегу Иван Иванович и Гриша, стараясь разглядеть среди камней и волн тело утопленника.

Посидев немного, я решил, что пора кончать забаву, и медленно пошел к ним по берегу. Сделано это было вовремя, потому что потерявший голову Гриша собирался уже бежать на стан с сообщением о трагической гибели начальника. Когда они увидели меня, спокойно шагающего по берегу и нахально вопрошающего: «Ну, чего вы там канителитесь? Хариусов, что ли, ловите? Пора идти дальше», — немая сцена из гоголевского «Ревизора» была повторена на берегу Аркагалы. А затем лицо Ивана Ивановича выразило такой упрек, что мне стало бесконечно стыдно за свою глупую ребяческую выходку.

— Эх, Борис Иванович, а ведь я думал, что вы утопли, — с какой-то вибрацией в голосе произнес он и заплакал.

Стоя рядом, всхлипывал и Гриша. Нужно представить себе, что пережили они за эти тревожные минуты. Ведь они оба были заключенными. Ушли в маршрут с начальником и вдруг вернулись бы без него. Я дал им торжественное обещание, что никогда больше не позволю себе так жестоко шутить. Мир был восстановлен.

В бассейне Контрандьи

Наш маленький лагерь находится в устьевой части Контрандьи. Отсюда уходим мы в двух-трехдневные маршруты и сюда же возвращаемся, чтобы отдохнуть, привести в порядок собранные материалы, ознакомиться с данными поискового отряда, наметить с ним план дальнейших работ, договориться о будущей встрече и, запасшись продуктами, вновь уйти. Павленко, забрав лошадей, также уходит в маршруты на несколько дней, так что обычно в лагере никого не бывает, стоит только большая палатка, которая служит своего рода складом.