На золотых приисках

Мелькали станции, города, губернии, пересекались огромные реки, кончались леса и раскидывались необозримые степи, и снова подступали темные леса, у меня же в голове было золото, кварцевые жилы, пески с золотом, амальгамация, хлоринация, цианирование и т. д. и т. д.

В возке продолжал приводить в порядок усвоенный материал, и к Тисулю золотое дело уже не было для меня китайской грамотой.

Река Кия.

Кроме того, я уже знал, что горн Кузнецкого Ала-тау являются особою горною группой, лежащею к северо-востоку от великого Алтая, что эти горы относятся к средневысотным и вечных снегов на своих вершинах не имеют. Прорезаются эти горы главным образом двумя реками — Томью и Кией. Обе текут с юга на север, Томь через западную половину горного массива, Кия через восточную. Томь впадает в великую реку Обь, Кия в большой приток Оби Чулым. Обь ограничивает горы с запада, Чулым с востока. К юго-востоку от Кузнецкого Ала-тау начинается горная Монголия.

В Тисуле Степного не оказалось. Поэтому нанял здесь верховую лошадь с верховым же проводником и отправился на Полуденный.

Скоро на горизонте засинели волны гор. Ближе и ближе надвигаются молчаливые великаны. Вот ближние громады из чисто синих становятся зеленоватыми, начинают вырисовываться темные лощины и ущелья, падающие вниз серые утесы.

Оставляем колесную дорогу и сворачиваем на узенькую верховую тропку. Начались горы. Тайга приняла нас в свои зеленые объятия. Дорожка прихотливо зазмеилась по склонам гор, сбегала вниз к шумным потокам, взбегала на невысокие перевалы.

Наконец, подъехали к Кие. Широкая река быстро мчится меж скалистых, поросших тайгой, берегов. Проводник понукает лошадь итти в реку, здесь брод. Я еду за ним. Лошади прядут ушами, осторожно ступают, направляясь наискось к противоположному берегу. Вода бурлит кругом лошади, окатывает брызгами ноги. Оступись конь, упади, тогда уже ему не подняться на ноги: вода покатит и потопит на глубоком месте.

Берег близко, лошади выходят из воды, фыркают. Здесь в зимовке проводим ночь и утречком на холодке отправляемся дальше.

После полудня за поворотом тропки показались три строеньица Полуденного.

Когда мы подъехали к крыльцу, из дома вышел пожилой человек, отрекомендовался хозяином прииска Степным и приветливо ввел меня в помещение.

— А вот моя правая рука, Трофим Гаврилович Адрианов,— указал Степной на вошедшего молодого служащего.

Последний застучал кулаком в досчатую перегородку.

— Фаина Прохоровна, готовь скорей самовар, да поесть чего-нибудь получше!

— Ладно, поспеете, — послышался из-за перегородки недовольный женский голос.

БУТАРА.

Когда-то здесь был прииск, кипела работа, и лихорадочно суетились люди, промывая драгоценные пески и собирая блестящие, крупные зерна золота. Об этой былой работе говорят огромные свалы промытой гальки, полусгнившие и развалившиеся остатки плотины и лотков для воды, искусственное русло шумливой речки Полуденного Кундата теперь обратившееся в болото, да три плохонькие строения,— в одном из них жил, вероятно, управляющий прииском, во втором помещались рабочие, а третье служило амбаром.

На последнем уже не было крыши: ее растаскали на дрова летучки, т.- е. артели вольных золотоискателей. Постройки эти были совсем плохи и видом своим напоминали трех дряхлых старух, опустившихся бессильно у дороги отдохнуть; срубы сселись, обе крыши посредине вогнулись, сквозь множество щелей проникала дождевая вода и врывалось холодное дыхание ветра. Строения стояли в котловине на правом берегу речки. Чтобы выйти к ней, нужно было сначала перейти по бревнам пруд — остаток старого русла—весь наполненный черными головастиками, и пересечь заросли тальника, который местами зелеными густыми букетами наклонялся над самою водою, местами отступал от нее, очищая засыпанные желто-серою галькою косы. Кругом жилья пышно разросся малинник, a над ним, от обоих берегов Кундата, поднялись к верху широкие размашистые горы. Темно-зеленая густая щетина тайги покрыла их сверху до низу, легко устремляясь к небу бесчисленными топкими, как иглы, верхушками пихт и елей. На волнистых вершинах они вырисовываются, как воздушные зубцы величественной зеленой стены. Гигантские синие и красные колокольчики, вспыхивающие голубым и красным пламенем под потоками лучей горячего солнца, ослепительно-желтый курослеп, ромашка, ярко-оранжевые звездочки-огоньки, стыдливо прячущиеся незабудки, трепещущие от свежести и аромата ландыши, высокая и густая трава — все эти цветы и травы роскошным цветным ковром устлали тайгу и радостной, блестящею толпой подступили к самому нашему жилью, задорно выглядывая из гущи малиновка.