На зоне

Задерживаться здесь было не безопасно. Варяг еще раз посмотрел на друга:

«Прости, Ангел. Видно, мне придется этим сукам за тебя отомстить», – и, осторожно открыв входную дверь и убедившись, что на лестнице никого нет, Владислав быстро покинул квартиру Ангела. Через несколько мгновений он уже шел по переулку вниз, в сторону Солянки.

Лицо его будто окаменело, губы были плотно сжаты, глаза горели недобрым огнем. Варяг уже давно считал Ангела не только своим соратником, но и самым близким другом, кровным братом, которого он любил и доверял безгранично. Теперь он испытывал такую чудовищную боль, что ему не хватало воздуха, он задыхался от ненависти к неведомому врагу. Его тело машинально выбирало маршрут, то прячась в тени переулков, то смешиваясь с предпраздничной толпой на широких улицах, сердце истекало кровью, а сознание четко и с предельной ясностью работало, анализируя увиденное.

Ясно было, что Ангел не пытался защитить ни себя, ни свою жену. Более того, судя по положению тела, он повернулся спиной к убийце, который, просто протянув руку, выстрелил ему в затылок. Дверь в квартиру была бронированной и снабжена таким замком, который, наверное, и не снился Бутырской тюрьме. Из всего этого следовало то, что Ангел сам открыл дверь человеку, который его Убил, а значит, он хорошо знал его и доверял. Зная осторожность Ангела, Варяг не мог даже предподожить, что тот мог повернуться спиной к человеку, которому не доверяет.

Женщина, скорее всего, вышла из спальни только после выстрела. Это означало, что разговор, который должен был состояться между Ангелом и его убийцей, был деловым, а не дружеским, и она знала об этом. Все деловые связи Ангела были Варягу более или менее известны, а уж людей, которым он ТАК доверял, можно было по пальцам пересчитать. Это был кто-то свой. Кто-то, известный Варягу так же хорошо, как и Ангелу.

ГЛАВА 20

Вика мыла ковер.

«Вот дура-то, – ругала она себя, – только такая, как ты, может заниматься в новогоднюю ночь подобными вещами… Ну кто заставлял тебя сидеть сиднем дома, вместо того чтобы справить этот праздник, как все нормальные люди – в компании с мужчинами, которые по крайней мере умеют открывать шампанское?..»

Она промучилась полчаса, пытаясь открыть эту чертову бутылку, а когда наконец открыла – тут же пожалела об этом. Шампанское ударило фонтаном с такой силой, чтобутылка выскочила у нее из рук и, прыгая по ковру, залила его сладкой липкой жидкостью. Теперь, стоя на четвереньках с мыльной тряпкой в руке, Вика самозабвенно предавалась самобичеванию.

– А главное, – вслух говорила она, – на что ты вообще надеешься? Думаешь, оттого, что хранишь верность тем нескольким ночам, когда была счастлива, он бросит свои дела, жену, ребенка, друзей и прибежит к тебе через океан?! Глупость какая!

Вика в сердцах швырнула тряпку на ковер. Слезы навернулись на глаза, она встала с пола и подошла к окну. Дурацкая была идея, подумала она.

Нельзя встречать Новый год в одиночестве. Как встретишь, так и проведешь…

С другой стороны, что она могла поделать с собой, если все мужики на свете, кроме одного, казались ей теперь ничтожествами?..

Она вспомнила их последнюю встречу и даже застонала от сознания собственной глупости. Ну зачем было ей врать?!

Придумала какого-то мифического мужа и вместо того, чтобы сообщить Владиславу о том, что у него есть дочь, сказала, что родила от мужа сынишку…

– Дура ты, дура, – горько сказала себе Вика и пошла в ванную мыть тряпку.

Она не сразу услышала звонок в дверь. Выключив воду, замерла, прислушиваясь и раздумывая, открывать или нет. Наверняка, подумала она, это кто-то из сердобольных подруг завернул на огонек. Да еще с очередным претендентом на ее сердце. Этих персонажей, с их заискивающими лицами и сальными взглядами, Вика уже видеть не могла.

Она раздраженно вымыла руки и пошла открывать дверь, на ходу примеряя недовольное выражение лица.

Распахнув дверь, она замерла от неожиданности: перед ней стоял Владислав. Измученный, заросший щетиной, осунувшийся. Лицо его было разбито, ссадина пересекала переносицу, оба глаза заплыли. Она, не в силах произнести ни слова, слегка приоткрыв от удивления рот, смотрела на него, на ее милого, долгожданного, единственно любимого мужчину.

– Вика… – тихо сказал он.

По-прежнему не говоря ни слова – просто потому, что потеряла дар речи, – она посторонилась, впуская его в квартиру. Закрывая дверь, вдруг почувствовала, как бешено колотится сердце у нее в груди, как трясутся руки, какая слабость в ногах и во всем теле. «Не хватало еще от восторга в обморок грохнуться», – непроизвольно подумала она, повернулась к Владиславу и всем телом приникла к нему, содрогаясь от рыданий.

Варяг, не раздеваясь, стоял в прихожей, обнимая Вику, гладя ее по волосам, не в силах утешить, сам едва держась на ногах.

– Владик, дорогой! Это просто какое-то чудо, волшебство! Я весь вечер о тебе думаю… И ты – здесь. Какой подарок для меня, ты просто не представляешь, любовь моя.